Счастливые воспоминания
Шрифт:
— Ты не сможешь заставить время двигаться вспять. — На этот раз она выдернула руку, спрятала ее в складках пледа и принялась изучать окно дома на противоположной стороне улицы. Новые жалюзи. Горизонтальные. Она поняла, что ненавидит их.
— Я знаю, — сказал он. В его голосе было что-то, от чего она почувствовала себя беззащитной. Что это? Усталость? Сожаление?
— Ты не возвращался, — прошептала она.
Он молчал. Потом хрипло произнес:
— Прости…
— Он был твоим лучшим другом, ты не приехал, даже когда он умер. — Она повернулась, чтобы
Он больше не извинялся.
— Что ты делаешь здесь теперь? — потребовала она ответа, жалея, что он появился, что она была так этому рада, что ей нравилось ощущение своей руки в его.
— Я просто приехал навестить тебя, — мягко сказал он, — думал, мы сможем провести какое-то время вместе…
— Не уверена, — ответила она напряженным голосом. Он заметил, что это не было ее обычное «нет».
— Ты никогда не была в Роллер-парке, ведь так? — «Роллер-парк, — подумал он, — она решит, что я свихнулся». Но он должен был это сделать. Он еще хотел запустить с ней воздушных змеев, покататься на велосипеде и съездить на озеро Сильван — чтобы, расположившись на пляжных лежаках, увидеть звезды. Раз уж он приехал к ней.
Она смотрела на него с удивлением, как на сумасшедшего. Это было недалеко от истины.
— Ты сошел с ума? — спросила она. Он заметил, что ее глаза изменились. Раньше они всегда улыбались. Теперь были рассерженными и немного грустными. Куда делись прежние искорки?
— Послушай, — сказала она неожиданно резким голосом, — я не знаю, что ты пытаешься сделать, но не стоит. Ты был нужен мне. И Марку. Но это было давно. Теперь поздно. — Она резко поднялась и окинула его взглядом, от которого тут же превратилась из Тори в Викторию Брэдбери. — Возвращайся туда, откуда приехал. Больше не беспокой меня!
Он тоже встал, посмотрел на ее горящие глаза и мягкие губы.
Когда-то он целовал эти губы и запомнил их сладкий вкус навсегда.
Он как будто очнулся. Она давала ему возможность уйти.
«Воспользуйся этой возможностью и беги…» — подумал он.
В Торонто было много дел. Он не мог себе сейчас позволить на неделю выбиться из графика. У него была красивая, замечательная девушка, которая согласилась бы выйти за него, если только он предложит ей. Он удивился, почему до сих пор этого не сделал.
— Я приду завтра, — мягко сказал он, — около десяти.
Спустившись с крыльца, он услышал, как она пробормотала: «Не стоит беспокоиться…»
«Нужно прийти к девяти, чтобы застать ее», — подумал он.
Номер в гостинице был шикарный. Но Адам Рид, сын механика, воспринимал роскошь довольно спокойно.
Он посмотрел на часы. Около одиннадцати в Калгари, около часа ночи по восточному времени. Слишком поздно, чтобы звонить Кэтлин. Почему-то его это обрадовало. Он не рассказывал ей о поездке в деталях, просто сказал, что едет по делам. Это и есть дело. Или было им. Настоящим делом.
До тех пор, пока он не увидел Тори.
«Что может подумать Кэтлин, услышав мой голос?
Тоску по прошлому. Вещи, которые казались очевидными, вдруг перестали быть таковыми.
Адам думал, что он и Кэтлин, тоже адвокат, составляли прекрасную пару, он был почти готов сделать ей предложение.
До того самого момента, как Тори открыла дверь…
Все стало неопределенным. Кэтлин с черными, как вороново крыло, волосами и темно-синими, как сапфир, глазами превратилась в мираж.
Адам быстро подошел к маленькому холодильнику, исследовал его содержимое. Он достал колу, хотя знал, что из-за нее не заснет теперь до рассвета. И когда он только превратился в старика, который не пьет колу на ночь, потому что не сможет заснуть?
Он попытался посмотреть на себя глазами Тори. И понял, что она видела в нем мужчину-ребенка, который остался все таким же безрассудным. А в общем, вовсе не кока-кола не позволит ему заснуть ночью. Он ощутил необычную энергию во всем теле.
Он взял свой чемодан, положил его на стол и раскрыл. Аккуратная пачка документов — работа для мужчины, который не может пить ночью колу, потому что не уснет…
Знает ли она, что он стал адвокатом? Она не спрашивала. Спросит ли завтра? Захочет ли узнать — почему? Сможет ли он сказать правду?
Он долго думал, прежде чем выбрать профессию. Хотел стать врачом, как ее отец. Но в тот день, когда он препарировал лягушку на уроке биологии, он понял, что карьера, связанная с кровью и разрезанным телом, не для него. Он не смог бы даже смотреть на какие-нибудь склизкие миндалины. Значит, стоматология, очень высоко оплачиваемая профессия, тоже исключалась. Отец Марка был ветеринаром. Адам не испытывал ни малейшего интереса к блестящим рыбкам и лохматым пуделям, которых видел в офисе отца Марка, так что эта специальность тоже не годилась.
Мама Марка была психологом. Уважаемая профессия, но не так хорошо оплачивается, да и исследование секретов человеческой души, когда он и в своей-то не мог разобраться, оставляло его равнодушным.
Бухгалтерское дело — слишком скучно.
Оставалась юридическая практика. Хорошая, чистая работа. Хотя и здесь много было всякого неприятного. Но он любил свое дело. Ему нравилось решать проблемы. Обдумывать сразу много вариантов. За всем следить. Сохранять спокойствие и достоинство, когда другие теряют и то, и другое. Он обожал все это. Постоянный вызов и отсутствие однообразия.
И хотя собственная душа была для него загадкой, он знал, что профессия юриста — это то, что Тори могла бы оценить.
Она выбрала Марка, потому что они были из одного мира. Адам знал, что образование было визой в ее мир. Он поклялся себе, что, когда в следующий раз попросит женщину соединить свою жизнь с его жизнью, она ответит «да».
Проблема в том, что этой женщиной была Кэтлин. В два раза красивее Тори. В десять раз утонченнее.
Тори уже упустила свой шанс. Отвергла Адама и выбрала Марка. Теперь Марка нет. Именно он послал его сюда.