Счастливый слон
Шрифт:
Насколько мне удалось понять, речь шла о том, что буквально в последнюю неделю перед Рождеством аукционный дом купил некую коллекцию, оставшуюся в наследство от кого-то, кого именно, мне разобрать не удалось. Этот человек, доживший до преклонных лет, вместо того, чтобы покупать ценные картины, отдавал явное предпочтение простым северным пейзажам, и наследники, не обнаружив после его смерти в коллекции ничего драгоценного, продали все пейзажи скопом на аукцион. И, если мне интересно, он может отдать мне всю коллекцию целиком – просто потому, что ждет на днях новую партию фарфора и не хочет начинать возню с картинами. На коллекцию существует описание, сделанное владельцем, и если я соглашусь,
К счастью, написано было по-английски. Я бегло просмотрела здоровенную пачку листов. Ну да – какой-то Юргенсен, какой-то Иогансен. 1896, 1897, 1910... Надо же, как я здорово определила время, ай да я. Дюссельдорфская школа живописи, какие-то итальянцы... Ничего особенного, но вполне добротные работы. На самом деле про себя я почти сразу решила купить коллекцию, так что просто тянула резину, пытаясь выиграть на грош пятаков.
В конце концов сделку мы заключили и я стала обладателем коллекции, в которой оказалось тридцать семь работ. Гном обещал мне запаковать картины, оформить на них документы для таможни и сегодня же к вечеру доставить все в отель. В крайнем случае, завтра ранним утром. Но никаких скидок мне добиться не удалось. Напрасно я причитала о вторичности и отсутствии художественной ценности работ, напирала на оптовую закупку и приводила прочие аргументы. Гном стоял на своем, как скала. В подтверждение своей правоты он только бубнил сквозь бороду, что цена и без того хороша, что ему нужно жить, и что у нас в России сейчас явно наблюдается повышенный спрос на пейзажи, так что я в накладе не останусь. На мой вопрос, с чего он это взял, он ответил, не шевельнув и бровью, что я не первый русский покупатель, и что даже на эту коллекцию среди моих соотечественников уже находились желающие, так что мне просто повезло, что я оказалась у него первой. В общем, проявил себя настоящим троллем. Впрочем гномы тоже, как говорят, скуповаты. За это я в качестве компенсации не стала покупать у него фарфоровые статуэтки.
Ну и ладно, думала я, возвращаясь в отель. В общем, действительно в конце концов не проиграла. Тридцать семь картин, в итоге получилось чуть меньше, чем по четыреста каждая, уж отобью я на них свои затраты. И выгодно отобью, это не без того. Зато купила все сразу, и с оформлением сложностей не будет. Правда, денежный лимит, отведенный на поездку, исчерпан до дна, но, с другой стороны, и план по закупкам тоже перевыполнен. Оставшиеся два дня – обратный билет у меня был только на послезавтра – можно будет не бегать по антикварным подвалам, а провести приятно и с пользой. Шоппингом, например, заняться. Может быть, посмотреть себе шубу?
С шубой у меня были сложности. Вернее, с ее отсутствием. Вернее, шуба-то у меня была, чудесная бежевая шубка из щипаной норки, легкая, как пух, но она – да только ли она одна – благополучно осталась висеть шкафу в Бостоне, в то время как я... Ну не думала я тогда, что все так затянется. Я изругала себя последними словами, но толку от этого не было никакого, а просить Ника или хотя бы маму прислать мне мои вещи... Я думала, что в крайнем случае с легкостью куплю себе шубу в Москве, но выяснилось, что такая же, и даже худшего качества, шубка там стоила настолько несусветные деньги, что мысли не только покупать ее, но даже выпросить в подарок от Сашки у меня не было и близко. Кроме того, я вообще никогда не просила у него подарков, а уж теперь, когда он рассказал мне про ранжир, и подавно не буду. Пока зима была не
Но мне снова не повезло. Чертов гном завозился с доставкой, и вместо шоппинга я просидела в номере весь вечер и все следующее утро, ожидая, пока мне привезут мою коллекцию. Ее доставили только к обеду, и, учитывая, что выбор шубы дело серьезное, найти ее в незнакомом городе без языка непросто, а улетаю я завтра с утра, шансы мои были невелики.
Злая как черт, я сидела в гостиничном ресторане, ковыряя тефтели в сметанном соусе, когда меня неожиданно окликнули.
– Госпожа Новинская?
Я кивнула, от неожиданности не сразу сообразив, что со мной говорят на чистом русском языке.
Ко мне обращался молодой человек несколько странного, даже специфического вида. Я, пожалуй, не могла четко сформулировать, в чем именно заключалась его странность, но то, что она присутствовала, сомнениям не подлежало. Вроде бы все было на месте – лоб, глаза, рот. Аккуратная, стильная, даже немного слишком, одежда. Ну, нос несколько кривоват, но дело не только в этом. Молодой человек сам был как будто кривоватым – каким-то извилистым, излишне жеманным. Что-то в нем было неуловимо женское, парфюмерно-парикмахерское, причем достаточно противное. В общем, он мне не понравился. Впрочем, я в принципе не люблю, когда мне мешают за едой посторонние люди.
– А в чем, собственно, дело? – хмуро спросила я, не поворачивая головы. Подумаешь, соотечественник. Это еще не повод приставать ко мне за обедом. Сейчас я тебя отправлю.
– Слава богу, что я вас нашел! – воскликнул молодой человек. Он, не спрашивая и уж тем более не дожидаясь разрешения, уже отодвигал стул, собираясь сесть за мой столик. – Вы позволите?
– Не позволю, – буркнула я, но молодой человек уже уселся.
– Позвольте представиться, – радостно продолжал он, протягивая мне визитку. – Ваш коллега, Олег Белоподольский.
Я автоматически взглянула на карточку. Волнистые края, шершавая бумага с золотыми блестками, золотые же завитушки имени. Специалист по вопросам искусства. Только этого не хватало. Да к тому же голубой, не иначе. И что ему от меня нужно?
Собственно, это можно и вслух спросить.
– Что вам от меня нужно?
– Сейчас, сейчас, – всплеснул руками господин Белоподольский. – Сейчас я вам все объясню. Только минуточку. Вы позволите, я попрошу попить? Я так рад, что мне удалось вас застать.
Я отложила вилку, подперла голову рукой и уставилась на него в мрачном ожидании. Все равно – невозможно обедать в такой обстановке. Пусть говорит, чего ему нужно, и отваливает.
Но моя неприветливость, казалось, нисколько его не смущала. Он, махая, подозвал официанта, бодренько заказал ему кофе, и воду, и что-то еще, и при этом все время слащаво улыбался, как будто ему ириска к зубам прилипла.
– Госпожа Новинская! – наконец, закончив суетиться, обратил он внимание на меня. – Вообще-то у меня к вам, не буду скрывать, важное дело.
Я скептически подняла одну бровь.
– Да-да, – подтердил он. – Важное дело. Скажите, это же вы приобрели вчера коллекцию Свенсона?
Так его звали Свенсон, этого любителя пейзажей. Или Свенсон – это жадный гном? Впрочем, какая разница.
– Приобрела, – пожала я плечами. – И что с того?
– Я хотел бы купить ее у вас, – заявил товарищ Белоподольский.
– Пожалуйста, – улыбнулась я. – Вот вернемся в Москву, я приведу ее в порядок, оценю, экспонирую – и милости прошу. Всегда рады понимающим клиентам. Вам, как коллеге, скидка.