Щегол
Шрифт:
Закончив с этим крайне неприятным, но жизненно необходимым делом, переоделся, обновил «баффы» и кружным путем добрался до схрона. На его углубление и сортировку своего имущества убил почти полтора часа. И почти столько же времени потратил на укладывание почти не полегчавшего рюкзака на дно здоровенной ямы, обработку его растворителем органики, закапывание, возвращение дерна на место и финальную маскировку местности.
Все это время пребывал в нешуточном напряжении, ибо понимал, что не застрахован от возвращения кораблика Левашовых или прибытия «Ласточки» Докукиных. Однако мои опасения не подтвердились — в тот момент, когда я добрался до пристани, на реке было пусто. Впрочем, расслабляться
Перед тем, как начать мыться, вытащил из «Наруча» огниво с трутом и разжег фитили керосиновых ламп.
Потом вдумчиво осмотрел трофейное шмотье на предмет поиска гербов и других знаков принадлежности к роду Левашовых, не нашел и придал кожаному костюму вид пострадавшего в схватке не на жизнь, а на смерть. Потом придал похожий вид рюкзаку-однодневке. Вернее, предельно добросовестно исцарапал пористым камнем, позаимствованным из каменки парилки, и в четырех некритичных местах пробил ледяными иглами. Удовлетворившись обновленным видом «вещмешка», проверил, не закрылась ли входная дверь, помылся в холодной воде, еще раз простирнул трофейное белье и шмотье, но уже с мылом, отжал не очень приятно пахнущую «кожу», натянул ее поверх потрепанного и жутко уродливого белья, посмотрел на себя в ростовое зеркало и решительно вышел под лучи заходящего солнца. Сушить одежду, изодранную «магическими навыками, зубами и когтями» стаи волков, вслушиваться в окружающий мир и обдумывать дальнейшие планы…
…Далекое тарахтение «мощного» дизеля раздалось в шесть сорок шесть вечера — естественно, по моим часам, выставленным очень приблизительно. Я, изрядно одуревший от размышлений о будущем, мгновенно переключился в рабочий режим, тяпнул боевой коктейль, вышел за ворота, отогнал от трупов вездесущее воронье, сел, привалился спиной к левой створке ворот и «устало» свесил голову на грудь. «Пришел в себя» минут через тридцать пять, когда тарахтение движка стало очень уж громким, открыл глаза, «заставил себя» повернуть голову на этот звук, наткнулся взглядом на суденышко с гордой надписью «Ласточка» на носовой части правого борта и «устало» поднялся на ноги.
К этому времени толпа человек из двенадцати, толпившаяся на палубе, заметила и меня, и трупы, поэтому пребывала в полной готовности к бою и ждала возможности высадиться на пристань. Правда, в момент касания на нее спрыгнуло всего семеро и, довольно толково рассредоточившись, рванула в мою сторону. Я поднял на уровень груди обе раскрытые ладони, подождал, пока до меня доберется самый шустрый, и мотнул головой на рядок из тел:
— Л-л-лева-ва-вашовы… Уби-и-ивали в-в-вашего ч-ч-челов-века… Я п-п-пытался п-п-помочь… Н-но с-с-смог д-д-допросить… то-то-о-олько умира-а-ающего…
— Левашовы?! — потемнев взглядом, переспросил он и задал дурацкий вопрос: — Ты уверен?!
Я утвердительно кивнул и поморщился.
— О-о-они са-а-ами п-п-предста-а-авились. К-к-ка-а-агда п-п-предлалали е-е-ему п-п-предать га-а-аспадина…
Здоровяк с бычьей шеей с хрустом сжал кулаки:
— А он?
— А-а-аткусил с-с-себе я-а-азык и п-п-плюнул и-и-им в с-с-старшего.
— Да ладно, не может такого быть!
Я пожал плечами, поманил его за собой, протиснулся между створок, подошел к месту гибели «страдальца» и показал кусочек окровавленной плоти, так и валявшийся в пыли.
Мужик хмыкнул, поинтересовался, где сейчас тело, проследил за моей рукой, вытянутой в сторону ледника, отправил туда двоих парней года на три-четыре старше меня, а сам продолжил контролировать мои телодвижения. Это было вполне нормально, поэтому я не напрягался и спокойно ждал доклада «разведчиков».
Они исчезли из поля зрения всего секунд на сорок пять-пятьдесят и в два голоса подтвердили мои слова — сообщили, что Губошлеп мертв, что у него нет половины языка, что оставшуюся кто-то прижег, и что в ногах есть следы от ударов каменными шкворнями.
— П-п-п-при-и-и-ижигал я… — с большим трудом справившись с первым словом этой фразы, признался я, впечатал в память «правильное» название навыка и продолжил объяснения: — Пы-пы-пытался е-е-его с-с-спасти, но… но н-н-не у-у-успел — о… о… о-о-очень д-д-долго н-н-не мо-о-ог у-у-убить О-о-о— …
— Одаренных? — не выдержал мой собеседник.
Я облегченно выдохнул и осторожно кивнул.
Он попросил меня помолчать и уставился на парня, выглянувшего из окна основного здания усадьбы, выслушал лаконичный, но информативный доклад, и снова повернулся ко мне:
— А сколько Одаренных было среди нападавших?
Я показал два пальца, вернулся к Левашовым, остановился возле магов, уложенных с правого края, и с активной помощью Докукина, уставшего от моего блеяния, «вымучил» их «специализации».
Здоровяк присел на корточки возле Седого, выхватил из потертых ножен приличный тесак, деловито выпотрошил труп, вдумчиво изучил вырезанное ядро и уставился на меня с каким-то нездоровым интересом:
— Он — полноценная Семерка с опытом использования Дара не менее трех десятков лет. А какой ранг у тебя?
Я виновато вздохнул и поделился самой главной частью своей легенды:
— Н-н-не п-п-п-помню… О-о-о-охоти-ти-ти-ился в Пя-Пя-Пя-а-атне… На-а-арва-а-ался н-н-на с-с-ста-ста-стаю ва-а-алков… В бо-о-ою о-о-очень н-н-неудачно у-у-уда… у-у-ударился го-го-го…
— Головой?
— Д-д-да. И н-н-не по-по-по-о-омню п-п-по-очти ни-и-ичего.
Мужик нахмурился и задал более чем логичный вопрос:
— И как же ты выжил?
Я задумчиво потер подбородок, опустил взгляд на трупы, показал рукой на самый дальний, повесил на него сферу умиротворения и пожал плечами:
— Во-о-олки за-за-за…
— Задохнулись? — подал голос аристократ лет шестнадцати-семнадцати в потертой, но явно модной кожаной куртке, густыми бровями и задумчивым прищуром, обнаружившийся неподалеку.
— Д-д-да… — подтвердил я, на всякий случай поклонился, схватился за «раскалывающуюся» голову и «заставил себя» продолжить — сообщил, что еле ушел с места схватки и из-за того, что толком не соображал, забрел куда-то не туда, несколько дней не спал и не ел, чудом выбирался к цивилизации, вышел к их усадьбе и стал невольным свидетелем визита Левашовых.