Счет по головам
Шрифт:
— Не вижу, какое отношение это имеет ко мне. Самсон приложил руку к канистре.
— Я покупал тебе самую лучшую пасту, когда у меня еще были кредиты — правда ведь, Попрыгунчик?
Старая кличка вызвала у Хьюберта замешательство.
— Да. Первичный триэнцефалин «Дженерал Джениус» класса А. Но теперь я ментар со всеми правами разумного существа. По закону ОД моя паста принадлежит мне, а не тебе и не чартеру.
— Четыре литра, если я правильно помню.
— Сорок три декалитра.
— И сколько могут стоить сорок три декалитра пасты ДД на утилизаторном рынке?
Хьюберт
— Ты думаешь, наша семья способна на ментароубийство?!
— Отчаянные времена, отчаянные решения.
— Понятно. Что же ты предлагаешь, Сэм?
Самсон, выпрямившись, отыскал в одном из карманов «Гудик».
— Предлагаю тебе стать для них незаменимым, мой друг. Почему, например, ты до сих пор не починишь домпьютер?
— Потому что его нельзя починить. Нужна полная замена.
— Вот и заменил бы его. Собой.
— Ты хочешь, чтобы я превратился в домпьютер?
— Да, если это необходимо. И почему бы тебе не продавать дистрибьюторам свои лишние мощности? Почему не приносить в семью дополнительный доход?
— Я приношу, Сэм. Я зарабатываю больше, чем все они вместе взятые.
— Этого мало.
— Тебе всегда мало, Сэм. Раз я не Генри, значит, я плох. Самсон развернул батончик, откусил, стал жевать.
— Еще предлагаю, чтобы ты удвоил свои усилия по части поиска нового спонсора. Начинай немедленно и не будь так чертовски разборчив. — Он снова стал рыться в карманах. Куда же он его дел? Неужели оставил в сарае? Вряд ли у него хватит сил вернуться назад. А, вот он, имитрон. Успокоившись, Сэм откинулся назад. — Извини за жесткие слова, Хьюберт, но их нужно было сказать.
— Я понимаю.
— Ну, что там моя Китти поделывает?
— В Миллениум-парке сегодня полно народу из-за купольной церемонии. И погода хорошая. Но, несмотря на оживленное движение, утром она заработала меньше обычного. Если так пойдет дальше, она даже расходов своих не окупит.
— Покажи-ка.
Хьюберт представил ему график.
— Нет, покажи мне Китти.
— Хочешь, чтобы я нанял пчелу?
— Да.
— Готово, — сказал Хьюберт, и комнатные приемники показали парк с высоты второго яруса. Народу в самом деле было полно — суетливая толчея трансчеловечества.
— Где она? — спросил Самсон. — Я не вижу. — В многолюдном скопе появился кружок, а в нем синяя с белым фигурка. — А Денни где? — Еще один кружок обозначил человека, который ел мороженое на скамейке неподалеку. — Так далеко? Не мог сесть поближе?
— Слетать и сказать ему, чтобы пересел?
— Позже. Давай снизимся для начала.
Земля ринулась навстречу, не успел Самсон закрыть глаза.
— Полегче, полегче! — Они зависли на уровне крон, откуда хорошо было видно импровизированные эстрады. Некоторых перформеров он узнавал. «Модульные сестрички» сбоку от Китти втыкали друг дружку в свои большие животы.
Напротив Китти раскинули свой мат «Смертоносные мачете». Шестеро красивых, блестящих от масла атлетов неопределенного пола принимали эротические позы, демонстрируя непристойные бугры мускулов, и делали выпады металлокерамическими клинками. Проливать кровь они не спешили — дожидались, когда на их кассовых столбиках появятся
В ямке позади Китти залег Студнестрель — холмик переливчатой голубой протоплазмы три метра длиной. Он был одним из немногих перформеров, кто обходился без столбика — зрители бросали кредитные жетоны прямо на него. Видно было, как эти жетоны медленно проходят сквозь желатиновую массу в сборную кишку. Если менестрель находил взнос достаточным, он пел. Вдоль хребта у него имелось шесть духовых клапанов, соединенных с внутренними мехами и пузырями. Он мог трубить, реветь, исполнять хором нежные серенады, брызгаться зловонными соками или делать все это одновременно. Говорили, что в молодости Студнестрель играл в шекспировских пьесах, но затем мутации, которым он себя подвергал, вышли из-под контроля.
Налюбовавшись на конкурентов Китти в свое удовольствие, Самсон велел Хьюберту подвести пчелу чуть ближе к земле. Теперь скоп показывал только Китти на крошечной эстраде и ее небольшую аудиторию. Публика, непонятно почему, покатывалась со смеху. Это свое выступление Китти репетировала неделями, и оно задумывалось как трогательное, а не смешное. Допевая под чечетку песенку о конфетах, она вдруг брыкнула ногой, и все заржали как ненормальные. Теперь Самсону стало ясно, в чем дело: к ноге Китти выше туфельки присосался слизняк. Ему полагалось отвалиться после взятия анализа, но примитивная ноэтика побуждала его держаться, пока объект не перестанет скакать. Самсона передернуло — он не любил внукоровских слизней.
Китти, раскинув руки, допела и простучала финальный куплет, а после низко поклонилась, тряхнув пружинистыми кудряшками. Ей слегка похлопали, и несколько человек махнули на кассовый столбик. Как только она прекратила двигаться, черный слизняк отвалился и пополз патрулировать дальше. Публика похлопала еще немного и разошлась.
— Бедная моя детка. — Китти выпрямилась, но кудряшки все еще закрывали ее лицо. — Сколько она заработала?
— Меньше десятитысячной, — сказал Хьюберт.
— Так мало? Ужас какой. Они просто бандиты. Бедняжечка. Китти сошла с эстрады, сняла с нее замок и пнула в нежное место. Маленькая сцена начала сворачиваться. Когда она стала размером в карточную колоду, Китти положила ее в карман, свернула таким же манером столбик и пошла к скамейке, где сидел Денни. Освобожденное ею место тут же заняла семейка розовых единорогов — мама, папа и малыш. Они зачирикали хором какой-то мотивчик.
— Видел эту аффиху? — Самсон ткнул костлявым пальцем в скоп, показывая на молодую женщину в прозрачном солнце-костюме — она уходила из кадра в сопровождении четырех джерри-телохранителей. — Она смотрела выступление Китти и махнула в конце. Сколько она дала?
— Нисколько. Всухую махнула.
— Боже-господи, вот гадюка! Ненавижу аффов. Эгоисты и жадины все до единого.
Пчела тем временем следовала за Китти. Объемистый Денни подвинулся, чтобы дать ей место. Она села, устало прислонилась к нему. Денни остановил идущего мимо торгбайтора.