Щит героя
Шрифт:
– Тебе, что ли, говорила?
– спросил Игорь.
– Не мне, но разведка доложила точно...
Звонок оборвал разговор, и ребята пошли в класс.
Действительно, преподавательница русского языка и литературы на урок не пришла, вместо нее в классе появилась завуч.
– Сидите, пожалуйста, - сказала Белла Борисовна, - и приготовьте по двойному листу чистой бумаги. Напишем небольшое сочинение.
– Она взяла мел и ровными буквами вывела на доске:
"Тема классного сочинения: "Что меня радует и что огорчает в нашей
Выждав с минуту, Белла Борисовна сказала:
– Пишите коротко, конкретно, стараясь четко мотивировать каждую мысль. Многие из вас, и довольно часто, выражают недовольство взрослыми, так сказать, вообще, бездоказательно, постарайтесь на этот раз быть предельно убедительными и объективными. Начинайте.
Игорь долго сидел над чистым листом бумаги и ничего не писал. Нестройные мысли, словно гонимые ветром облака, проплывали у него в голове. Когда разбился отец, все жалели Игоря. Дома, во дворе, в школе. Долгое время его не вызывали к доске. Ребятам - это он сам слышал - добрая Марина Макаровна говорила: "Не дразните Игоря, дети, у него большое горе..."
И правда, его не только не дразнили, но вообще старались не затрагивать. Не сторонились, нет, но и не звали играть, как-то обходили.
Сначала он надеялся, что отец еще вернется. И ждал. Потом перестал ждать и потянулся к ребятам. А те...
– Почему ты не пишешь, Петелин?
– услышал Игорь шепот Беллы Борисовны, медленно ходившей по классу и остановившейся у его парты.
– Думаю, - сказал Игорь.
– Время, время идет, Петелин, - и она поплыла дальше.
Первый настоящий скандал произошел в шестом. Физик Шалва Абессаломович (ребята прозвали его Шабашка), остановившись перед Игорем, спросил:
– Ты зачем пальцы ломаешь?
– Игорь действительно хрустел пальцами.
– Так просто.
– Просто так ничего не бывает. У меня был друг, тоже вот ломал, ломал пальцы и в психбольницу попал. Что скажешь?
– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - не задумываясь, брякнул Игорь.
На секунду класс замер, а потом восторженно заревел. Надо отдать справедливость Шабашке, он смеялся вместе со всеми, и никакого скандала не случилось бы, если б не дура, Райка Бабурова. Она насплетничала матери, а та примчалась в школу, и "на ковер" к директору попали оба (правда, не вместе, а врозь) - сначала Шалва Абессаломович, потом Игорь. Директорскую отповедь Игорь перенес спокойно и скоро забыл, а вот восхищенный гул класса никак не покидал головы. И через некоторое время Петелин отличился снова. А потом еще и еще...
Через год к нему приклеили ярлык: "Этот невозможный Петелин..."
– Осталось десять минут, - громко сказал Белла Борисовна, заканчивайте.
Игорь встрепенулся. Быстро написал: "Что меня радует и что меня огорчает в нашей семье". Подчеркнул волнистой линией название и, пропустив две строчки, вывел: "А вам какое дело?.."
Вернувшись в свой кабинет, Белла Борисовна, взглянув
Это было уже слишком.
Завуч позвонила на квартиру Петелина.
– Слушаю, - услышала она низкий мужской голос.
– Квартира Петелиных?
– Да-а.
– С вами говорит заведующая учебной частью, меня зовут Белла Борисовна, я бы хотела повидать кого-нибудь из родителей Игоря.
– Что-нибудь случилось?
– В том смысле, в котором вы предполагаете, ничего не случилось. Игорь жив, здоров и невредим. Но мне необходимо с вами весьма серьезно и желательно не откладывая поговорить.
– Хорошо, через полчаса приеду.
Галины Михайловны дома не было, и Каричу волей-неволей пришлось отправиться в школу.
Белла Борисовна со вниманием посмотрела на плотного широкоплечего мужчину, вошедшего в ее кабинет, отметила: рука перебинтована, на лице шрам, взгляд напряженный и, едва кивнув, спросила:
– Петелин-старший?
– Карич, но я как раз тот, кто вам нужен.
– Не понимаю.
– Петр Максимович Петелин погиб пять лет назад, я муж Галины Михайловны Петелиной.
Испытывая неприятное чувство неловкости, Белла Борисовна сказала первое, что ей пришло в голову:
– Стало быть, вы отчим Игоря Петелина?
– Если вам угодно называть меня отчимом, пожалуйста.
Неловкость не исчезла, напротив, усилилась. Карич стоял и выжидательно разглядывал завуча.
Перед ним была полная, добродушного вида женщина с роскошной прической из черных блестящих волос. Большие очки в тонкой металлической оправе не портили ее свежего лица. Очки, правда, маскировали выражение глаз...
– Садитесь, пожалуйста, и, простите, как ваше имя-отчество?
– Валерий Васильевич.
– Не удивляйтесь, Валерий Васильевич, в городке и в этой школе я человек новый, поэтому еще не успела узнать всех учеников. Вы меня понимаете?
– Понимаю.
– Вероятно, вы в курсе дела: успехи Игоря оставляют желать лучшего. До конца года времени остается совсем немного, надо что-то делать. И нам и вам вместе. С неделю назад я имела весьма неприятный разговор с Игорем, он был дерзок, вызывающе груб... словом, того разговора было достаточно, чтобы поставить вопрос на педсовете. Но я воздержалась. И вот сегодня... Впрочем, убедитесь сами.
– И Белла Борисовна протянула Каричу классную работу Игоря.
Валерий Васильевич прищурился и, отведя листок далеко от глаз, прочел. Видимо, прочитанное не возмутило и даже не очень удивило его, во всяком случае, он совершенно спокойно положил листок на стол и ничего не сказал.
"Странный человек, - подумала Белла Борисовна, - и странное выражение лица у него. Интересно, почему рука забинтована, почему шрам?" Но спросила о другом:
– Так что вы можете сказать?
– По форме хамство, конечно...
– А по существу?
– К сожалению, по существу он совершенно прав.