Щит земли русской
Шрифт:
– Твой полон, витязь? – улыбка осветила доброе лицо со шрамом над правой бровью.
Узнав, откуда прибыл Янко, киевлянин легко перекинул печенега на коня к нему, поторопил ехать:
– Спеши, гонец. Мы же скоро возвратимся. Нам далеко уходить не велено, не завлекли бы в засаду, – и, чуть завалясь на правый бок, поскакал догонять товарищей.
Янко неспешно погнал притомившегося до испарины коня от речки Лыбеди мимо памятного киевлянам холма с могилой вещего князя Олега – склоны могильного кургана за минувшие восемьдесят лет уже покрыл густой дубравник. Вспугивая чутких трясогузок на мокрых камнях, проехал вдоль речушки Киянки между крутыми склонами Щековицы и Горы Кия. От Киянки повернул вправо и въехал на Подол – предградье Киева на просторном берегу Днепра.
48
Усмарь – кожевник.
49
Кравец – портной.
50
Красно – красиво.
Крутым Боричевым увозом поднялся Янко на Гору Кия, первооснову Киева. Давным-давно здесь, по рассказам старейшины Воика, славянский князь Кий поставил город вместе с братьями Щеком и Хоривом, да славная сестра Лыбедь жила с ними. Теперь древний князь Кий и не признал бы этих мест! Средь многих стран возвеличился город, названный его именем. И отстроился Киев новыми теремами со многими светлыми горницами, с боковыми и висячими переходами да с богатыми клетями во дворах за крепкими заборами – частоколами. Ставятся уже и каменные терема, тому пример показал князь Владимир: старый терем княгини Ольги и князя Святослава за ветхостью разобрал, каменный отстроил, с мраморными колоннами у входа.
Рядом с княжьим теремом высится церковь Святой Богородицы. А возле нее – черные из меди кони. Привез этих четырех коней князь Владимир после удачного похода на Корсунь. Почувствовали тогда гордые византийцы силу русского войска! На равных заговорила с ними Русь, принудила уважать себя. Взял тогда князь Владимир в жены сестру императора Василия – прекрасную гречанку Анну, а Корсунь вернул Византии как вено за невесту. Отец Янка, кузнец Михайло, был в том походе ратником, а потом помогал князю тех коней ставить на Горе – память грекам о Корсуни, чтоб вспоминали, приезжая в Киев по делам и с торгом.
Проехал Янко мимо церкви и мимо груды еще не убранных разновеликих камней, лежащих близ входа в церковь, приблизился к каменному крыльцу, где стояла стража, прячась в тени толстых колонн.
Янко соскочил с коня и отогнал прочь шумную ватагу детей – увязались от самого Подола, норовя связанного печенега дернуть за черные волосы обнаженной головы. Притянул вороного к коновязи, привязал повод за кованое кольцо. Тут же два рослых дружинника встали рядом, смотрят на Янка и на печенега.
– Кто ты и откуда? – спросил старший.
– Из Белгорода гонцом, – ответил Янко и назвал себя.
– Так, – старший пощипал себя за курчавую русую бороду, словно сомневаясь в истинности его слов. Еще раз посмотрел на печенега, который повис руками и ногами ниже конского живота. Вновь спросил:
– А этот ворог откуда у тебя?
– В
– То дело. Эй, гридни! – крикнул страж в прохладное нутро терема. Оттуда мигом выбежали четыре дружинника, сверкая начищенной воинской снастью.
– Имайте печенега да волоките в темницкую, где прочие тати [51] сидят. Там его и спросят, – старший стражник снова повернулся к Янку: – Не гневись, воин, но меч и нож оставь здесь. Без того в терем князя не могу впустить.
«Своих опасаются, – подумал Янко, вздохнул с огорчением. – Эх, княже, княже, бояре ли тебя так путают, сам ли страшишься кровной мести с той поры, как ввел на Руси новый закон и татей, в устрашение иным, стал карать смертию?»
Безоружный, Янко молча проследовал за стражем по сумрачному прохладному переходу на верхнее жило [52] . Поднялись по крутой деревянной лестнице. У входа в палату Янко увидел иную стражу: в дорогом, узорами украшенном снаряжении, в шелковых ноговицах да в добротных черевьях. Не простолюдины охраняют палаты князя Владимира, а дети бояр, старшей дружины.
51
Тать – вор, разбойник.
52
Жило – ярус, этаж.
– Из Белгорода к князю Владимиру гонец! – возвестил страж и ушел вниз, на свое место. Янка ввели в палату, и два гридня встали за спиной. Еще один ушел позвать киевского воеводу Волчьего Хвоста.
Воевода появился скоро. Тяжело ступая немощными от старости ногами по выстланным в покоях коврам, он вошел через дальнюю широкую дверь. Стараясь не гнуть спину, подошел к Янку, светлыми зоркими глазами вгляделся в лицо Янка из-под всклокоченных седых бровей. Нахмурился.
– Худая весть? – только и спросил воевода. Янко в двух словах сказал о тяжком времени, наступившем для осажденного печенегами Белгорода. Просил допустить до князя Владимира.
– Иди за мной. Князь Владимир уже оповещен о гонце воеводы Радка.
Прошли через этот зал и очутились в боковой просторной горнице. Князь был один, – высок, с непокрытой головой, волосы выбелены ранней не по годам сединой густо. На плечах накинуто теплое недорогое корзно – в каменных палатах и летом прохладно. Князь перед их приходом читал книгу в тяжелом кожаном переплете.
Янко склонился перед князем, рукой коснулся ковра.
– Подойди ближе, гонец, – велел князь, и его глухой голос отразился от стен, увешанных старинным и новым оружием русичей. Тяжело ступая по ковру зелеными сафьяновыми сапогами, князь прошел к столу у дальней стены, сел на лавку у раскрытого слюдяного оконца. Янко сделал несколько шагов к князю.
– Сказали мне, откуда ты. Говори, что наказал передать воевода Радко? И каково у вас в Белгороде? Все ли живы? Давно жду вестей от белгородцев.
Князь Владимир спрашивал тихо, словно беспрестанно мучался неведомой болью.
Янко ответил, что близок день, когда ратники Белгорода от голода не в силах будут поднять мечи и натянуть тетивы луков. Грудные дети скоро начнут умирать, лишившись материнского молока от бескормицы.
Князь Владимир вскинулся, телом вперед подался:
– Но в клетях моих довольно запасов было!
– Из тех клетей кормили дружинников своих и тех, которые прибыли в Белгород с Вешняком. Дружинникам корм еще есть на некоторое время. Но в Белгороде много разного люда, пришлых со степи и иных. Они бежали от печенегов, не взяв с собой ничего, окромя голодных ртов. Ратаи порезали коней и говяду, покормились какое-то время конями заставы, тех коней осталось мало. Воевода просит помощи, княже.
Князь медленно отвернулся к окну, но Янко успел заметить, как набухли желваки на обветренных скулах князя. Тяжелая книга, которую он держал на коленях, соскользнула на ковер и раскрылась в том месте, где заложено перо белого гуся.