Считай звёзды
Шрифт:
— Извини.
Улыбаюсь:
— Мне достаточно того, что ты честен сейчас, — пальцами ворошу его волосы. — Ты честно признаешься, что не можешь мне рассказывать о чем-то личном. Может, когда-нибудь, мне не сложно подождать, — опускаю руки вдоль тела, кивнув в сторону двери:
— Идем спать?
О’Брайен, видно, чувствует себя некомфортно. Он сжимает губы, опустив взгляд в пол, и вздыхает, поднявшись со стула. То ли сказанное мной его так подкосило, то ли его лишил равновесия тот факт, что он не может ответить мне взаимным «открытием» личного. А, может, всё вместе. Ладно, главное, он не побоялся признаться мне в том, что не может быть честным.
Хочу
— По крайней мере, ты не лжешь мне, — шире улыбаюсь, а уголки губ О’Брайена опускаются так же внезапно, как он обращает на меня свой взгляд.
***
— Да… Да всё будет… — Донбар глотает алкоголь под пристальным наблюдением людей Роберта, которые переглядываются, уже на протяжении нескольких недель по приказу главного наблюдая за поведением мужчины. А тот совершает ошибки. Множество ошибок, принося Роберту одни убытки и проблемы. Именно в нетрезвом состоянии Донбар забывает запереть свой кабинет, в который получает доступ Остин…
Парень лежит на кровати. Вокруг чернота ночи. Выражение его лица спокойное, дыхание ровное, мышцы тела расслаблены. Он принимает. Теперь точно принимает свое положение, ведь всё, что было в его силах, он это сделал. Отныне его не может мучить совесть. Пускай всё это оставит его в покое, дав блондину умиротворенно углубляться в себя, в свои воспоминания, которые в хаотичном порядке всплывают в сознании.
Прикрывает веки.
…Активное дыхание, своей тяжестью приносящее сердцу в груди нешуточную боль. Лежит на животе, отчего дыхание затруднено сильнее, но приподняться нет сил. Липкая кожа «тонет», покрываясь капельками пота, влажные кончики волос прилегают к коже лба. Над ним такое же затрудненное дыхание. Такое же быстрое и сбитое. Остин даже не пытается оглянуться, посмотреть на Робба. Его всё ещё охватывают не совсем поддающиеся разбору внутренние ощущения, среди которых преобладает нестерпимый жар внизу живота. Он растекается кипятком по организму, давлением пульсируя в ребрах. Так неправильно, что данное приятно.
Внизу всё ещё присутствует дискомфорт от растяжения. Приходится до хруста прогнуть спину, чтобы уменьшить давление, вызывающее необычный дискомфорт, который его заставляет ощущать Робб. Кудрявый парень губами прижимается к затылку Остина, до белых пятен в глазах сжимает влажные веки. Такие вспотевшие, что странно. Как он себя ощущает? Даже лучше, чем мог себе представить. Робб кожей живота липнет к спине блондина, пока пытается привести себя в чувства. Остин опускает голову, лбом касаясь подушки, и вздрагивает, ладонью схватившись за край матраса, когда Робб решает немного двинуться, чтобы приподняться и не ложиться полностью на парня снизу. Остин ругается под нос, корчась, и громко втягивает воздух через нос, пытаясь приподняться на локтях, но это явно лишнее. Ведь любое движение вызывает непоколебимое желание у Робба вновь начать шевелиться. И парень не справляется с контролем, когда ладонью сдавливает затылок блондина, довольно грубо вжав его щекой в подушку, и второй рукой опирается на кровать, с дрожью в теле возобновив толчки, которые с каждым новым движением теряют свою аккуратность.
Сколько раз с языка Остина соскальзывает матерное обращение? Он пытается распознать хоть какую-то здравую эмоцию, ощущение, что обязано преобладать внутри него в процессе того, во что он оказывается ввязан, но ничего толкового, лишь жжение, давление и жар. Продолжает сжимать край матраса,
Дыхание идет к черту…
Открывает веки. Смотрит в потолок. Сдавленная глотка не пропускает воздух. Пальцами сжимает ткань футболки, вонзая в неё пальцы с такой силой, словно его переполняет желание добраться до внутренностей. До сердца. И вырвать к черту, ведь это такая ужасающая боль, вызывающая активное биение, что приводит к потере способности контролировать мысленный поток.
Прикрывает веки, пытаясь вдохнуть полной грудью.
…— Что это? — тычет пальцем в синяк на шее Остина, с издевкой улыбаясь, ведь блондин раздраженно отдергивает его руку, ругнувшись:
— Мудак, блять, — лежит на спине, морщась от боли, которой охвачено его тело, но вряд ли признает, что находит её вполне приятной. Недолгое время смотрит в потолок, после переводя хмурый взгляд на улыбающегося парня, который вполне доволен проделанной работой, за что Остин наносит три или четыре сильных удара по его спине, получая в ответ лишь пущенные смешки. Блондин рассерженно ворчит, плюет на боль, кое-как поворачиваясь к Роббу спиной, ложась набок, и накрывается полностью одеялом, скрыв покалеченную кожу. Прикрывает веки. Черт, за окном уже светает, а они ещё не спят. Этот кретин полночи измывался над ним, и ни намека на усталость в его чертовых глазах.
— Урод, — Остина трудно понять. Он покрывает Робба матом, но, простите, сам не проявляет никакого сопротивления. Даже сейчас. Почему бы тебе не прогнать его к черту?
Блондин глубоко вздыхает, желая уже окунуться в сон. Слишком измотан. Как он думает, именно по этой причине не реагирует на движение позади. Робб по-прежнему довольно улыбается, ложась ближе к теплой спине блондина, и с тяжелым, даже обреченным вздохом обнимает его за плечи, получив следующее:
— Ты, блять, липкий, — Остин с отвращением морщится. — Мерзость.
— Ага, — лишь шире улыбается, сильнее прижимаясь.
— Пиздец, — он продолжает демонстрировать дискомфорт.
— М, — мычит.
— Свали на хер! — Остин дергает локтем, задев им щеку Робба, и от неожиданности сам оглядывается, распахнув веки, а кудрявый парень отрывает голову от подушки. Уставились друг на друга. Робб моргает, пальцами касаясь своей щеки, щупая теперь уже больной участок, а Остин почему-то сглатывает, сдержав свое дыхание. Смотрят. И, наверное, блондин совершил бы ошибку и извинение бы слетело с его губ, если бы Робб вдруг не улыбнулся, вызвав больше раздражения у Остина, который плюет ему в лицо:
— Черт, да пошел ты! — отворачивается.
Робб наклоняется, лбом коснувшись его виска, и с прежней издевкой пускает смешок, вызывая ту самую вибрацию в животе блондина, которую он никогда не примет.
Широкая улыбка. Ещё влажные кудрявые волосы. Вызывающий мурашки аромат мяты. Сверкающие карие глаза.
Сжатые до бледноты губы медленно теряют напряжение. Кудрявые волосы, испачканные в грязи. Едкий запах крови, вызывающий судорожную скованность. Темные стеклянные карие глаза, смотрящие перед собой, но лишенные какой-либо цели. Мгновение назад их целью был Остин, который с широко распахнутыми глазами следит за каплей крови, лениво сползающей со лба парня к земле.