Сципион. Социально-исторический роман. Том 1
Шрифт:
Газдрубал первым нарушил молчание и сказал:
— Вот, о могущественный царь, тот, кто уничтожил твоих солдат в Иберии и лишил нас с тобою этой богатейшей и обширнейшей земли.
Сципион любезно кивнул царю и даже Газдрубалу и приятно произнес:
— Вот, о могущественный друг, перед тобою Сципион, проконсул Римской республики, освободитель Испании, тот, кто позволил твоим солдатам избежать гибели в иберийских ущельях за чуждые им интересы и вернуться на родину.
Сифакс, пораженный молодостью, благородной внешностью и уверенностью Сципиона, несколько смутился и решил не торопиться с принятием крутых мер.
— Почему ты так смело
— Ты объявил себя таковым моему посланцу и взамен получил уверенья в нашей дружбе, — спокойно, с достоинством сказал Сципион, — мы же, однажды кого-то назвав другом, не изменяем своему выбору. Увидев тебя, я понял, что таковы и твои принципы, ибо в человеке столь возвышенного облика не может таиться коварный дух.
Последней фразой Публий не только польстил чувствительному самолюбию варвара, но, в первую очередь, намеренно привлек его внимание к роли внешности человека в определении черт характера, этим словно бы призывая Сифакса в ответ довериться обаянию самого Сципиона. Удивление нумидийца росло с каждым мгновением. Он произнес нечто несущественное только для того, чтобы побыстрее передать слово римлянину, и весь превратился в зрение и слух, изучая своего оппонента. Публий же, наоборот, старался не молчать и использовал всякую паузу для воздействия на африканца. Как полководец, застигнутый с войском на невыгодной позиции, он мог искать победы только в активных действиях. Сципион аккуратно напомнил царю о его приглашении посетить Сигу, о даваемых гарантиях безопасности и о славе нумидийского гостеприимства. Сифакс ощутил потребность не опускаться ниже образа, созданного под его именем чужеземцем. Он смягчил тон и, пытаясь загладить суровость приема, извинился перед римлянином за то, что заставил его слишком долго стоять перед воротами дворца, оправдываясь при этом невозможностью беседовать сразу с двумя прославленными людьми, представителями величайших народов мира, пребывающих, однако, не в лучших взаимоотношениях.
— Кто-то должен был ждать, — не очень ловко, но с самодовольной улыбкой закончил свою речь Сифакс и, вдруг вспомнив требование этикета, представил Публию Газдрубала. Весь разговор, начатый пунийцем на своем родном языке, так и продолжался по-финикийски при посредстве переводчиков.
Сципион, поприветствовав карфагенянина, ответил Сифаксу, что не видит ничего недостойного в его поведении, и, мгновение спустя, добавил:
— Все верно, Газдрубал должен был войти первым: дело Карфагена всегда начинать, а дело Рима — заканчивать.
— Как это? — снова удивился царь, только что считавший, будто сумел овладеть ситуацией.
— Ну, например, карфагеняне развязали войну против Италии, мы же ее закончим.
Сифакс очень внимательно посмотрел на Сципиона. Он не сразу нашел возражение на такое неожиданное заявление и заговорил о том, что его более всего волновало.
— Но Газдрубал рассказывал мне, как ты с особым остервенением убивал нумидийцев, истреблял даже пленных, считая нас дикарями, народом низшей категории…
— Что еще он мог сказать, желая уничтожить меня твоими руками, после того как не сумел это сделать в честном бою?
— Что мог сказать? — вдруг распалившись, почти крикнул царь. — А то, что Рим ведет захватническую войну. Захватил Сицилию и Испанию, издавна принадлежавшие Карфагену, а теперь рвется проглотить и
Сципион понял, что варвар настроен решительно, Газдрубал постарался на славу, и теперь рациональными доводами преодолеть его предубежденье будет сложно. Однако Публий уже выиграл время, враг не смог уничтожить его с первого наскока, и сейчас, выпустив резерв из засады, он оттеснит его ряды. Под воздействием некоего загадочного импульса Сципион внезапно отважился на эффектный, но очень рискованный шаг.
— Я вижу, что ты, царь, привык во всем верить карфагенянам, но чего ты достиг, следуя за ними? — спокойно заговорил Сципион. — Ко мне же ты относишься враждебно. Потому, если я стану уверять тебя в чистоте своих замыслов и чувств по отношению к тебе и твоему народу, в честности деяний римлян, в справедливом ведении нами войны, ты по методу Улисса залепишь уши воском, чтобы не услышать меня, воском недоверия. А не желаешь ли ты, царь, в таком случае послушать богов? Давай-ка, узнаем их волю. Быть может, им удастся убедить тебя?
— О чем ты говоришь, римлянин?
— Мы никогда не затеваем важного дела, не испросив мнения богов, и вступаем в войну или в сраженье только тогда, когда боги заявят нам о своем согласии. Уже одно это доказывает, что все наши действия угодны небу, а значит, справедливы. Но я не буду сейчас говорить об ауспициях или гадании по внутренностям животных, со мною нет авгуров и гаруспиков, да и ты можешь сказать, что не понимаешь ответа богов, предъявленного в наших обрядах. А потому я предлагаю просто бросить жребий, это легкий и всем доступный способ для выяснения воли богов.
— Ну что же… Вот у меня в соседней комнате на столе кости… — неуверенно произнес озадаченный Сифакс.
— Я согласен. Газдрубал, трижды метнем кости, и трижды победа будет за мною, — с улыбкой бодро сказал Публий.
Пуниец нерешительно приблизился к Сципиону. Царь, несколько поколебавшись, со свитой направился в другое помещение. Туда же последовали и соперники. Оказавшись в просторном зале с длинным столом посередине и ложами вокруг, видимо, предназначенном для пиршеств, они подошли к небольшому столику, сделанному из единого куска экзотического африканского дерева и покрытому цветной мозаикой, который был расположен почти в самом углу. Рабы подали кости. Сципион взял их, как бы взвесил на руке и передал Газдрубалу, сказав с иронией:
— Карфагеняне всегда начинают…
Газдрубал нервно встряхнул золотой стаканчик и метнул фишки. Его бросок был весьма посредственным. Рабы снова упаковали стаканчик и подали его Публию. Сципион быстро, не задумываясь, бросил кости и получил «Венеру». Все присутствующие вздрогнули. Лбы у Лентула и Лелия покрылись потом. Публий остался невозмутим, будто ничего иного от судьбы не ждал. Это произвело на окружающих большее впечатление, чем сам бросок. Вторая попытка дала очень хороший результат Газдрубалу, но и у Сципиона кости легли должным образом. Сифакс, захваченный процедурой, поскольку, как всякий варвар, быстро поддавался суевериям и смене настроений под влиянием мелочей, сам склонился над столом и, сбиваясь, несколько раз пересчитал очки. Оказалось, что у Сципиона на одно очко больше. Все тяжело выдохнули. Во время третьего броска разволновавшийся Газдрубал задел локтем угол стола и уронил две фишки на пол, поэтому Публию не составило труда одержать верх и на этот раз.