СД. Двадцатый том. Часть 1
Шрифт:
Из всех шестерых участников похода, только для гнома и Хаджара драконы не являлись чем-то мифическим, пришедшим из рассказов о далеких землях. Остальные их вряд ли встречали. Да, для обитателей Чужих Земель, драконы, правящие регионом Белого Дракона, выглядели не более, чем занятными зверьми, достигшими достаточной ступени развития, чтобы обманом и интригами подчинить себе разрозненные Империи Людей.
Но совсем другое дело — Ледяные Драконы Северных Гор. Они служили своего рода живым напоминанием о тех временах, когда каждый адепт, вне зависимости родился он человеком, представителем древних рас или зверем — стремился
И боги, словно в назидание всем последующим поколениям отчаянных мечтателей и глупцов, оставили здесь, перед пределом высочайшего могущества, доступного смертным, символ тщетности стремлений одолеть предначертанное. Могущественнейших существ, потерявших на своем пути не только надежу преуспеть в начинании, но и даже собственный разум.
Метафорично.
Безумцы, ищущие свободы, потеряли из-за этого разум.
— Хаджар.
Чья-то рука аккуратно, словно боясь сделать больно, слегка сжала ладонь генерала. Тот очнулся от своих мыслей и посмотрел в наполненные звездным светом глаза Лэтэи. На миг ему, отчего-то, показалось, что он видит перед собой не хорошо знакомую воительницу, которую он, наверное, мог бы назвать своей второй сестрой, а кого-то другого. Кого-то выглядевшего почти точно так же.
Кого-то очень знакомого, только вот он не мог вспо…
— Хаджар, — повторил Лэтэя. — С тобой все в порядке?
Вместо ответа он только кивнул. Падающая Звезда явно не поверила и хотела спросить что-то еще, но Артеус выпрямился, вытянул перед собой ладонь и аккуратно на неё подул. Снежинки, поднятые в воздух дыханием, вытянулись искрящейся, белоснежной путеводной нитью. Она оплела ладони членов отряда, после чего потянулась за купол, исчезая внутри незатихающей снежной пурги.
— Я не смогу поддерживать щит и нить одновременно, — повернулся к ним Артеус. — Так что когда мы пойдем — не разжимайте руку, иначе потеряетесь в метели.
— Понял.
— Хорошо.
Кто-то просто кивнул.
Дождавшись утвердительной реакции от каждого участника похода, волшебник развернулся и провел посохом по воздуху. В то же мгновение магические чары треснули и метель вновь с неистовством ослепшего хищника набросилась на своих жертв.
Пробираясь через белоснежный саван ледяных осколков, каждый в отряде ощущал, как снег и лед жалили их лица, а ветер голодным волком выл вокруг. Видимость вновь упала до практически нулевой отметки, с каждым новым шагом пугая путников тем, что свирепство севера может поглотить их и даже не заметить. И все же, несмотря на подавляющую силу первозданной стихи, Хаджар вместе с отрядом шли вперед.
Так же, как они делали и прежде.
Просто шли.
Ориентируясь но то единственное, что служило им ориентиром. Хаджар ощущал напряжение в нити, связывающей их в единую цепь, как физическое проявление общей борьбы. Здесь, в холодном и неприветливом краю, приходилось полагаться друг на друга, иначе не выжить. Может именно поэтому Северные Горы воистину не знали ни воровства, ни предательства. У них не было ни вожаков, ни правительств. Просто потому что
Хорошо — это жизнь и возможность продолжить в следующем дне борьбу.
А смерть… смерть не нужно объяснять.
С каждым мгновением, что они пробирались через метровые сугробы, холод, в свою очередь, пробирался в них самих. Сквозь шкуры и меха, игнорируя сопротивление плоти, прямо в кости, заставляя их хрустеть и гудеть при каждом движении тела. Пальцы рук и ног давно уже онемели и потеряли всякую чувствительно, но отряд все равно стойко шел вперед.
Без всхлипов, без стонов. С одинаково горящими решимостью глазами.
Они все шли и шли. Положившись на тонкую нить и призвав всех праотцов принести им удачу добраться до укрытия незамеченными местными властителями. И, видит Высокое Небо, раз в несколько веков и Хаджару может повезти.
Спустя, казалось, целую вечность, буря начала постепенно стихать. Поднимавшиеся впереди скалы горной чаши закрывали отрядов от беснующихся ветров и снегов.
— Нашли! — выкрикнул Артеус и первым вошел под сени темного пещерного свода.
Вскоре внутрь поспешили и остальные. Волшебник же дождавшись пока последний из их отряда — Хаджар, переступит порог, поднял посох и начал снова шептать слова магии, закрывая проход волшебными рунами и иероглифами.
Не сговариваясь, Небесные Лисы принялись за дело. Кто-то доставал и раскладывал карты, другие вынимали из мешков продукты и разжигали костер, одни только Арнин и Хаджар остались без дела. А если первый в немой тишине наблюдал за происходящем, то Хаджар, внезапно ощутивший тяжесть в веках, прислонился к стене и сам не заметил, как поддался объятьям обманчивой неги глубокого сна.
Глава 1747
Смертные рассказывали друг другу легенды о том, что в бескрайних просторах космоса находится чудной красоты небесный сад, где сами небеса сговорились написать картину маслами из света и красоты. Это неземное царство, где ночное небо, окрашенное в мириады оттенков, нежно оберегает безграничное чудо; одно из немногих, созданное богами в бескорыстных целях.
Каждый цветок в том волшебном саду, куда нет пути смертным — звезда, а его лепестки сделаны из мерцающего сияния далеких созвездий, а стебли — словно шелковая нить млечных путей.
Эти сияющие цветы безрассудно тянулись к небесам, словно в своем свете искали тишину объятий тьмы в далеких глубинах космоса.
Смертные рассказывали, что звездный сад служил безмятежной гаванью, где не было ни распрей, ни войн. Сюда боги приходили размышлять о вечном, читать стихи, петь песни и наслаждаться мгновением красоты в их не знающей конца жизни.
И именно поэтому он никогда не думал, что придет сюда по собственной воле. Здесь все было чуждо его беспокойному нраву. Здесь не пыли сражения, не звучало приказов, здесь не было ни верных товарищей, ни достойных врагов.
Ничего из того, что когда-то заботило его.
Когда-то очень давно.
В той, другой жизни, где каждый удар его сердца означал новый взмах меча и очередной шаг в сторону распахнутых Врат, откуда лезли твари, мечтавшие пожрать их мироздание.
Он провел ладонью по бутонам цветков, являвшихся лишь метафорой для звезд.