СД. Двадцатый том. Часть 1
Шрифт:
Если бы здесь был Мудрец, может он рассказал бы зачем богам этот сад. Но того уже давно не видели среди Седьмого Неба. Говорили, что Мудрец ушел вместе со своим учеником — маленькой белой змейкой.
— Ты пришел…
Она произнесла имя. Но это имя больше не имело для него никакого смысла и значения. Имя, данное псу его хозяевами, а не матерью, лишь ярлык и не более того.
Он отказался от ярлыков. Так же легко, как и от своей божественной сути.
Боги… лишь невзрачные слуги на пороге простой истины.
— Здравствуй,
Облаченная в доспехи, выкованные из света самых горячих звезд, с гербом в виде сияния вечерней звезды, стояла прекрасная из светил ночного неба. Ей золотые волосы сияли ярче солнца, а прекрасные черты лица не смогли бы передать даже самые умелые из художников.
В руках она показательно держала отсоединенный наконечник своего копья.
— Ирмарил отпустил тебя ко мне? — спросил он спокойным и ровным тоном.
— Он не знает, что я здесь, — ответила она голосом, в котором слог даже самого простого слова звенел изысканной песнью.
Он промолчал. Ирмарил и Миристаль… красивая история. Но ему она всегда казалась не менее трагичной, чем Горшечника и Красавицы. История двух влюбленных, разделенных судьбой.
— Отступись… — и снова имя. Ничего не значаще для него. Но другого боги не знали. — Я не хочу сражаться с тобой.
— И я не хочу.
Он действительно не хотел. Среди всего того бесконечного существования, и краткой вспышки быстро угаснувшей жизни смертного, он завел всего несколько тех, с кем ему было приятно проводить время.
И всего одного друга. Настоящего. Того, в ком не раздумываясь бы увидел родную душу… если у них вообще здесь, на Седьмом Небе, имелась душа.
Миристаль. Его названная сестра.
— Тогда зачем? — спросила она.
Зачем? Хороший вопрос. Он уже отвечал на него тогда. В тот день, когда впервые обнажил меч против Небес и Земли. С тех пор ничего не изменилось.
Кроме того, что на сей раз он собирался дойти до конца.
— Однажды я услышал, — произнес он тихо, словно говорил сам с собой. — Что все, что обозримо, то не вечно.
Миристаль вздрогнула, а её взор ненадолго померк. Да, чем дольше ты бредешь по тропам безымянного мира, тем тяжелее слышать сказанное, ибо в нем куда больше, чем может показаться на первый взгляд.
Эта фраза — как целая книга. Вот только чтобы перелистнуть в ней страницу, необходимо прожить год… затем второй, затем десять и, чем дальше ты листаешь, тем тяжелее тебе читать содержимое.
— Ты хочешь разрушить этот мир?
— До самого основания, — кивнул он. — я уничтожу все, что является реальностью, Миристаль. Я сотру все это в пыль. Так, чтобы даже памяти не осталось.
Она отшатнулась и прелестные ладони крепче сжали навершие копья.
— Но… зачем? Для чего?!
Для чего…
Он поднял взгляд к небу.
Только тьма.
Такая же, что он носил на своих плечах дольше, чем мог вспомнить.
— Потому что только так я спасу нас.
— Спасешь? Спасешь как?! — не сдержала крика Миристаль. — Уничтожив всех и вся?!
Она не понимала. И не могла понять. А он не мог ей рассказать. Стоит ему открыть рот. Произнести эти слова. И все начнется заново.
Будет построен сад. И звезды запылают холодным и безразличным к метаниям смертных светом. Откроются Врата и на мертвой земле вырастет дерево, из которого боги, смеха и забавы ради, создадут верного пса.
Тот будет послушно лаять и кусать тех, на кого ему укажут хозяева. Ничего не изменится.
Он так и не сможет её снова встретить. Не сможет построить дом. Они не будут слышать смеха сына и дочери, играющих в саду. И то счастье, подаренное годами смертной жизни, так и останется очередным шрамом на его душе.
— Иногда, сестра моя, — прошептал он вглядываясь во тьму, накрывшую крыльями звездный сад. — жизнь страшнее смерть, а смерть милее свободы.
— Это слова мудреца?
— Наверное, — пожал он плечами. — но, я думаю, он сказал бы иначе. Как-нибудь, чтобы ты смогла понять. У меня так не получится.
Она опять произнесла имя. Подошла к нему и взяла его руку в свои ладони. Такие теплые и такие нежные. Совсем не похожие на холодные и чуждые прикосновения лепестков.
— Пожалуйста…
***
— Пожалуйста проснись.
Он открыл глаза. Ему снился странный сон. В нем он видел ожившую звезду, облаченную в броню из света. Они даже о чем-то разговаривали. Только не мог вспомнить.
— Ты меня напугал.
Он повернулся к ней. Такой же милой и приветливой как и всегда. Вся в белом, она…
— Боря, нам на процедуры, — медсестра подвезла к нему навороченную каталку, с приделанной к одному из бортиков клавиатуры.
Мария или Надежда… он плохо помнил, как её звали, но с благодарностью принял помощь и, спустя четверть часа, уже ехал по коридорам.
Сегодня очередной день очередных процедур. Но он выдержит и вытерпит. Ведь с каждой такой он приближался к тому, чтобы ему, уже, наконец, установили эту непонятную “нейросеть”. Чтобы та не означала.
— Подожди меня здесь, ладно? Только никуда не уезжай! — она улыбнулась своим словам так, словно сказала какую-то очень жизнерадостную, поднимающую настроение шутку. — Я в кабинет, узнаю можно уже или нет и сразу вернусь.
С этими словами она исчезла за поворотом, а он остался в коридоре. Напротив окна, с которого открывался вид на крыши и дороги, тянущиеся к горизонту, мерцающему огня рассветного залива.