Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша
Шрифт:
Обстоятельства складывались так, что в качестве положительного героя такой поэт, как Кавалеров, становился неприемлемым.
Его неприемлемость была связана не только с обстоятельствами, независимыми от Олеши, и с тем, что в эти годы сам Олеша еще искренне старался понять, хорош или плох такой поэт и такие взаимоотношения поэта и общества.
Олеша колеблется делать Кавалерова несостоятельным или полноценным, и поэтому на всякий случай делает его некрасивым.
Так как по причинам, независимым от него, и по неопределенности собственного отношения
Функция же его такова: Кавалеров исполняет обязанности высокого поэта в обстоятельствах, когда понимание роли и назначения поэта решительно и необратимо изменилось.
Николай Кавалеров родился в те годы, когда считалось, что назначение поэта заключается в утверждении независимости творчества, в борьбе с обществом за свободу и в праве обличать пороки этого общества.
Но Кавалеров начал писать в те годы, когда назначением поэта стало утверждение высоких достоинств общества, борьба с индивидуализмом и право обличать пороки врагов этого общества.
Такие обязанности не имели ничего общего с теми, которые были понятны Кавалерову. Это был совсем другой род деятельности, просто другая профессия, имеющая отношение не к поэзии, а к ремеслу беглого каторжника, и Кавалеров, который этому не учился, не мог и не хотел делать того, что от него властно требовала эпоха.
"Мне хочется показать силу своей личности", - говорит поэт.
Ему не разрешают.
"Храните гордое терпенье", - говорит другой поэт.
Герою Юрия Олеши не удалось показать силу своей личности и сохранить гордое терпенье.
Но ему удалось погибнуть, не встав на колени.
Это горькое и тяжкое право в русской литературе не всем удалось отстоять.
"Покой и воля", о которых тихо просил Пушкин, покой, который покрывала своим воем толпа, и воля, которую она топтала, их не было.
"...покой и волю тоже отнимают, - через восемьдесят семь лет с горечью скажет Блок.
– И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем, жизнь потеряла смысл".
Но Блок приходит в себя и говорит голосом строгим и громким, голосом, каким за семь лет до этого говорил в "Ямбах", "Покоя - нет". Он говорит:
"Любезные чиновники, которые мешали поэту испытывать гармонией сердца, навсегда сохранили за собой кличку черни...
Пускай же остерегутся от худшей клички те чиновники, которые собираются направлять поэзию по каким-то собственным руслам, посягая на ее тайную свободу и препятствуя ей выполнять ее таинственное назначение. Мы умираем, а искусство остается"1.
Юрий Олеша хотел, чтобы эпоха была прогрессивной и чтобы она ему нравилась.
Это давало ему внутреннее право самому нравиться эпохе.
Но Юрий Олеша понимал, что с героем такого романа, как "Зависть", Николаем Кавалеровым
Он написал так своего героя, что создается впечатление, будто бы тот никогда не умывался, и это должно вызвать у нас антипатию.
Олеша не хотел и не мог показать силу своей личности.
Как уже отмечалось, В. Ермилов совершенно правильно заметил, что "...Юрий Олеша стоит на гораздо более высоком уровне, чем его герой Кавалеров..." Не менее важно и свидетельство Я. Эльсберга: "...вполне возможно, что Олеша "кавалеровщину" уже преодолел..."2
1 А. Блок. Собр. соч. в 12-ти т. Т. 8. Л., 1936.
2 Я. Элъсберг. "Зависть" Ю. Олеши как драма современного индивидуализма.
– "На литературном посту", 1928, № 6, с. 61.
Но в то же время мы не можем сказать с абсолютной твердостью: да, окончательно преодолел, да, стоит совсем на другом уровне. И потому, что мы не можем этого сказать с абсолютной твердостью, мы неуверенно должны отметить, что совершалось совсем другое: происходили разнообразные, но всегда мучительные переживания.
Если суммировать все переживания, то можно в итоге сказать, что неумытый Кавалеров был уступкой и неразрешимым противоречием писателя.
Но независимо от переживаний, уступок, противоречий и намерений писателя, главное оставалось незыблемым: поэт, общество, борьба поэта и общества.
Спор о победителе в этой борьбе связан с центральным конфликтом произведения, потому что в этом конфликте победа должна достаться хорошему.
Центральный конфликт произведения начинается сразу.
Два человека встретились, поняли, как они далеко разведены, и безошибочно определили друг друга. "У него нет воображения", - с презрением думает один, "...ты - обыватель, Кавалеров", - всем своим видом показывает другой. Это сообщено на первых страницах романа. На тринадца-той странице поэт говорит государственному деятелю "Вы хам!", а через тридцать пять страниц после этого государственный деятель отвешивает поэту затрещину. Еще через двадцать страниц фразы, эмфазы, переживания, восклицания и затрещины собираются в отчетливые формулы конфликта.
Формулы эти таковы:
Иван Бабичев.
– ...целый ряд человеческих чувств кажется мне подлежащим уничтожению...
Следователь.- Например? Чувства...
Иван Бабичев.
– ...жалости, нежности, гордости, ревности, любви, словом, почти все чувства, из которых состояла душа человека кончающйся эры. Эра социализма создает взамен прежних чувствований новую серию состояний человеческой души.
Следователь.
– Так-с.
Иван Бабичев.
– Я вижу: вы не понимаете меня. Гонениям подвергается коммунист, ужаленный змеей ревности. И жалостливый коммунист также подвергается гонениям. Лютик жалости, ящерица тщеславия, змея ревности эта флора и фауна должны быть изгнаны из сердца нового человека.