Сделать все возможное

Грей Р. С.

Один маркер и одна ручка;

Шесть коробок с перчатками, восемьдесят семь депрессоров для языка, пятьдесят пять ватных палочек и сто шестьдесят четыре ватных тампона;

Одна коробка с бумажными полотенцами;

Семь универсальных халатов;

Два одеяла и раскладушка, выданные ЦКЗ; и куча других медикаментов, которые не помогут мне забыть, что я нахожусь в плену.

— Ну, есть только один логический вариант пережить это, — говорю я, собирая депрессоры для языка и поднимаясь на

ноги.

Лукас смотрит на меня с любопытством. Я стою у двери и начинаю отмерять шагами комнату. Сто двадцать квадратных футов, разделенных на две площади, то есть по шестьдесят квадратных футов для каждого. Конечно, один из нас получит кушетку, а другой получит доступ в ванную, поэтому нашим двум автономным государствам придется установить какую-нибудь форму торговли.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.

Я толкаю его ногой. Он стоит посередине моей разделительной линии, составленной из депрессоров для языка

— Я очерчиваю границу. Это сработало для Кореи, может сработать и для нас.

К сожалению, она не может надолго сдерживать его.

— Эй, ты должен получить официальное разрешение, если хочешь войти на мою территорию.

— На твоей стороне вся еда.

Это не было случайностью.

Он обшаривает наши запасы и берёт яблоко. Следующие десять минут я, стиснув зубы, слушаю, как он грызёт его.

— Как ты можешь так просто с этим мириться?

Он смотрит на меня поверх своего недоеденного яблока.

— Ты никогда не думала, что, может быть, я не против застрять здесь с тобой?

Я смеюсь.

— Смешно.

Он пожимает плечами и откусывает еще кусочек яблока. Он либо тренировался перед зеркалом, либо это был не сарказм. Ни одна из моих тренировок не подготовила меня ко второму варианту.

— Слушай, хватит с меня терапии. У меня есть последняя идея, как нам отсюда выбраться.

Он не смеется надо мной, и я продолжаю.

— Если ты меня поднимешь, то я смогу дотянуться до панелей на потолке. Я сниму одну из них и вылезу через вентиляционную шахту. И когда я найду время, то вернусь за тобой.

Он доедает яблоко и бросает огрызок в мусорную корзину, которая, кстати, находится на моей стороне. Потом направляется в ванную, чтобы вымыть руки, а я все еще жду его ответа. Он медленно вытирает их, насухо, и выходит, затем прислоняется к смотровому столу и скрещивает руки на груди. Его глаза встречаются с моими. Он наклоняет голову и изучает меня. Я начинаю потеть под его взглядом.

— Почему ты так сильно хочешь выбраться отсюда?

Я хмурюсь.

— Разве это не очевидно? Кто хочет застрять в карантине на двадцать четыре часа?

— Нет, ты не хочешь здесь быть со мной. Почему?

— Если ты не понимаешь этого после всей нашей истории…

— Я думаю, ты

хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал.

Я открываю рот, и слова выскальзывают из меня, как камни, падающие в воду.

— Я? Хочу. Чтобы ты. Снова. Поцеловал. Меня? Ха-ха.

Удивительно, но он не понимает мой новый диалект английского.

— Я просто предположил, — говорит он, а затем спокойно меняет тему. — Давай сыграем в маленькую игру: «Правда или действие».

— У нас нет времени на игры.

Это первый раз, когда моё возражение не принимается. У нас нет ничего, кроме времени. Я вздыхаю.

— Хорошо, — я закатываю глаза, чтобы не потакать ему. — Действие.

— Давай потихоньку начнём. Спорим, ты отдашь мне шоколадное печенье, которое ты спрятала в своём кармане.

Сколько у него глаз?!

— Нет! — я похлопываю себя по карману, чтобы убедиться, что оно надежно спрятано. Это мой крошечный кусочек надежды на безрадостное существование и, чтобы сохранить его, я должна изменить свой выбор. — Хорошо. Правда.

Он ухмыляется, довольный собой.

— Ты фантазировала о нашем поцелуе в коридоре?

Глава 17

Лукас устраивает настоящее шоу, поедая печенье, которое мне пришлось ему отдать. Оно с крупными кусочками шоколада, и я уверена, что он этого даже не ценит.

Он засовывает вторую половину обратно в целлофановую обертку.

— Думаю, остальное приберегу на потом.

— Или ты можешь отдать его мне.

Он выгибает бровь.

— О? Ты готова ответить на вопрос?

— Не так быстро, придурок. Теперь твоя очередь. Правда или действие?

— Действие.

Мое воображение разыгралось от возможностей. Шанс заставить Лукаса Тэтчера сделать все, что я захочу. Я не могу все испортить.

— Тебе нужно…— мои глаза направлены на дверь в ванную комнату.

— Я не собираюсь лизать унитаз, Дэйзи.

— Ааа, хорошо. Я приказываю тебе отдать мне вторую половину печенья.

Когда он передает его мне, то, кажется, выглядит разочарованным. Я пытаюсь угадать, на что он надеялся, что я попрошу его сделать что-то смешное, или что-то сексуальное?

Третий час.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.

— То, что делают все в таких ситуациях, я превращаю неодушевленные предметы в друзей. У Тома Хэнкса был Уилсон, а у меня - Гэри.

Я поднимаю голубую, нитриловую перчатку, искусно набитую ватой. С помощью маркера, я нарисовала Гэри лицо.

Лукас улыбается на долю секунды, прежде чем повернуться и покачать головой.

— Мы всё видели, — говорим мы с Гэри.

Шестой час.