Сделай мне ребёнка
Шрифт:
Лемешев тоже участвовал в показательных выступлениях: носил букеты прямо на студию и вручал в фойе при всем честном народе. А Танечка ставила эти букеты в своём кабинете, нюхала, томно прикрывая очи, и вздыхала «Ах, не сглазил бы кто мое счастье. Люди так завистливы!»
Натка офигевала от Танечкиных талантов к показухе. И жалела Лемешева. Сама как-то слышала, как Танечка сварливым голосом велела своему котику явиться в студию с цветами ровно без десяти шесть. «Что значит, ты не успеешь? Что значит у вас до шести совещание? Да после шести в студии уже половина народу разбежится! Так, я сказала – без десяти шесть!» И принес, болезный!
– Ну, что ты скажешь о моей новой авторской передаче? – спросила Лемешева и сделала благосклонное, готовое к чужим восторгам лицо.
– Какая? – не поняла Натка. – «Спроси у Тани»? Так разве она новая? Ты же её три месяца как ведёшь!
– Ну, ты, Никитина, даёшь! – презрительно выгнула бровь Танечка. – Ты что, вчера не смотрела, что ли? Вся студия обсуждает, а ты и не знаешь. «Спроси у Тани» я уже переросла. Я новую передачу придумала, «Перекрёсток», приглашаю героев в студию и беру у них эксклюзивные интервью.
– Ты придумала интервью в студии? Слушай, по-моему интервью – это классика жанра.
– Классика жанра – твой вчерашний сюжетик про детское творчество. Хотя про лоскутки и старые тряпки, и про голь, которая на выдумку хитра, ты ввернула удачно. Кеша, что ли, подсказал?
– Нет, Танюш, все сама и только сама, – отмахнулась Натка от подначки. И тут же забыла про Танечку, заметив дальше по коридору Веру Чудину, главного режиссера.
– Вера! Чудина! Можно тебя на минуточку?
Вера стала главным режиссёром месяца четыре назад. Стала с благословения Степновой. Чудина была очень талантлива и перспективна, Нина, уставшая от постоянного пьянства и откровенной халтуры Германа Штоца, сместила его с главрежского кресла и отдала место Вере. В результате в эфире появились симпатичные отбивки между передачами, сами передачи сменили оформление, появилась парочка новых интересных проектов. Чудина спокойно, исподволь, без шума, пыли и революций навела порядок в режиссёрском хозяйстве и канал растерял остатки местечковости, которую Герман (очевидно, от неспособности и лени что-либо сменить) берёг и называл «лицом канала».
Натка догнала Чудину у дверей съёмочного павильона:
– Вера, мне нужно попробоваться на ведущую новостей. Зоя уехала, осталась только Маринка, а у меня диплом, и Прянишников сказал сделать пробы и обсудить на худсовете!
– Да? Ну, хочешь, давай прямо сейчас пробуйся. У меня павильон с двух до четырех заказан, а Федорчук застрял где-то, звонил, что на полчаса задерживается. Пойдешь?
– Сейчас? Слушай, у меня причёски нет, и не накрашена я толком. Картинка будет плохая.
– Нат, ну тогда только через неделю, остальное время расписано.
– Ладно, фиг с ней, с причёской. Пошли сейчас!
И Натка потянула на себя дверь павильона.
В качестве ведущей она в этой студии уже работала – провела парочку прямых эфиров с депутатами городской Думы. Но это были скорее диалоги перед камерой. Ведение же новостей требовало других ракурсов, другой осанки, другого взгляда в камеру, другого темпа речи. И ей уже не терпелось увидеть – каких?
Она уселась в выгородку для новостей, оператор Борисыч выставил свет, прикрепил микрофон, встал за камеру.
– Готова? – спросила Вера из-под потолка.
Натка кивнула.
– Сядь немного наискосок. Левое плечо слегка назад, правое вперед. Спину ровнее. Нос не задирай. Чуть отпусти подбородок. Так, можешь читать. Мотор! – скомандовала Чудина.
По экрану суфлёра поползли строки, и Натка принялась читать вчерашние новости. В той позе, в которую её закрутила Вера, она чувствовала себя по-дурацки, однако постаралась сосредоточится на тексте и прочесть его внятно и напористо.
– Стоп! – вмешалась Чудина. – Нат, ты слишком быстро читаешь. Смени темп, постарайся интонировать получше. Не торопись! И улыбайся. Мотор!
Натка принялась читать заново, стараясь замедлить темп и подпустить модуляций, одновременно растягивая губы в легкой полуулыбке. «Интересно, чего это Чудина меня улыбаться заставляет? Кудрявцева с таким лицом читает – снежная королева. И ничего, отлично смотрится».
– Нет, Наташ, что-то не то! Василий Борисыч, поднимите ей стул повыше!
Борисыч нажал рычажок под сиденьем, и Наткин стул подрос сантиметров на десять. Теперь она сидела левым плечом назад, правым вперед, локти висели в воздухе.
– Так! Возьми в руки что-нибудь! – скомандовала Чудина. – Ручку возьми. Спину прямо, подбородок прямо, улыбайся, мотор!
– Здравствуйте! В эфире новости, – завела Натка по третьему разу, стараясь не крутить в пальцах ручку, держать спину, помнить про темп, интонировать и улыбаться. Чувствовала она себя при этом полным чучелом.
– Слушай, Вер, – сдалась она, наконец, – я все-таки не могу так, с наскока. Давай на следующей неделе? Я хоть подготовлюсь морально и физически.
– Смотреть будешь, что получилось?
– Нет, я и так знаю – получилась идиотка с резиновой улыбкой!
– Не, в первый раз у тебя хорошо было, – возразил Борисыч, который уже снял свои наушники и помогал отстегнуть микрофон-петличку.– Это просто Вера от Лисовской еще не отвыкла, вот и попыталась тебя под неё выстроить.
Действительно, согласилась Натка, вспомнив Зою. Высокая, с длинной гибкой шеей, длинными тонкими пальцами, которыми красиво держала ручку. Жаль, что Лисовская ушла. Новости она вела потрясающе. В камеру смотрела так, будто рассказывала что-то хорошее и именно тебе. Интонации звенели радостью, отчего к новостям хотелось прислушиваться – что же там такого случилось замечательного? И в общем-то понятно, отчего Вера из неё сейчас Зою лепила, – тоже жалела, наверное, что Лисовская ушла. Они втроём, Зоя, Вера и Федорчук, были командой и делали передачи, которые собирали премии и дипломы на региональных телеконкурсах.
Да, Натка не Зоя. Ладно, повторим через неделю, пусть Вера смирится, что Лисовскую не вернуть.
Глава 4
Всё ещё переживая, что проба сложилась неудачно, она вернулась в кабинет.
– Слушай, тебе тут какой-то мужик звонил! – оторвалась Динка от сценария, когда Натка вошла.
– Генка?
– Нет, какой-то Константин Игоревич. Говорит, ты его на съёмку приглашала. Сказал, через полчаса перезвонит.
– А, этот, красавчик!