Сделай мне ребёнка
Шрифт:
– Что за красавчик?
– Ну, Кеша утром мне поручил с мужичком связаться, помнишь? Который такой красивый, что хочет продать своё лицо для рекламы.
– И что, в самом деле красивый?
– Не знаю, я его дома не застала. Может, урод.
Зазвонил телефон, Натка подняла трубку:
– Алло!
– Наталья Андреевна, к вам посетитель, Константин Игоревич. Он на проходной.
– Сейчас выйду, – кивнула Натка. – Вот, помяни чёрта. Сейчас увидим, красивый или нет. Он уже я вился, на проходной ждёт.
На проходной Натку ждали двое. Высокий худощавый мужчина лет тридцати и невысокая полная женщина
– Константин Игоревич, а сколько вам лет?
– Мне тридцать два года.
– Как вам пришла идея продать свое лицо?
– А у меня нет другого выхода. Ради любимой женщины я готов на всё. Я так и написал на передачу. Пусть будет хоть кривая, хоть рябая, хоть старуха древняя – на всё готов.
– Так, стоп, стоп, с этого места подробнее, – встряхнула головой Натка, – На что именно вы готовы с кривой рябой древней старухой?
– Я готов продать себя за тридцать тысяч долларов любой женщине и жить с ней, нелюбимой, до конца жизни!
Динка, сидевшая за спиной красавца оторвалась от своего сценария и вытаращила глаза.
Он что это, всерьёз? Натка почувствовала азарт – снимаем!
– Вы готовы повторить это перед камерой?
– Готов.
– Тогда посидите минуточку.
Она выскочила из кабинета и побежала в операторскую. Там сидел и курил одинокий Ежов, старший по операторам.
– Анатолий Иванович, миленький, мне срочно нужна съёмка на полчаса! Срочно! У меня там такой кадр пришел! Продавать себя хочет за тридцать тысяч долларов! Надо интервью записать. Я знаю, что камеру надо с утра заказывать, но он пришел без предупреждения, такой материал, нельзя упускать. Анатолий Иванович, выручайте!
– Тихо, тихо, не егози, – Ежов загасил окурок в облезлой баночке из-под растворимого кофе и открыл журнал с записями.
– Так, третья камера свободна до трех, сейчас половина, полчаса у нас есть. Где пишем?
– У меня в кабинете. Спасибо, Анатолий Иванович! Я к гостям вернусь, а вы подтягивайтесь!
Натка вернулась в свою комнату. Мама Константина Игоревича в смешной кофте с люрексом сидела и смотрела перед собой неопределенным рассеянным взглядом. Динка курила в форточку и отвечала на вопросы Константина Игоревича про телевидение. Константин Игоревич сидел, вольготно развалившись в креслице, закинув ногу на ногу. Натка оглядела его ещё раз, теперь – как персону в кадре.
Тёмные волосы закрывают шею и загибаются за ушами неопрятными прядями. Ничего, терпимо. Одет в светлый крапчатый пиджак – Натка видела такие на местном рынке. Из-под пиджака виднеется сине-серая клетчатая фланелевая сорочка, из-под сорочки выглядывает серая футболка. Так,
Натка поглядела на обтрёпанные чёрные суконные штаны и разбитые толстые ботинки, из которых выглядывали серые шерстяные носки ручной вязки. «Общий план брать нельзя. Да, поиздержался мужичок. Неужели кроме натуры зарабатывать нечем?»
– Константин Игоревич, а почему всё-таки такое радикальное решение? Вы не пробовали заработать как-нибудь по-другому, без продажи в чужие руки? – спросила она
– По-другому я не смогу заработать столько, чтобы решить сразу все проблемы. У меня рабочая специальность, я закончил училище по специальности «контрольно-измерительные приборы», но без связей ведь хорошую работу не получишь! Я грузчиком пробовал работать, ремонты делать в квартирах – но это всё не то, не моё. Я знаю, что способен на большее, но здесь у меня нет возможностей развивать свою личность. У меня любимая женщина…
Константин Игоревич мотнул подбородком в сторону своей спутницы и продолжил:
– Престарелые родители («Не такая уж и престарелая его мама!», – мелькнуло у Натки), маленький ребенок. И они ждут, что я, как сын, мужчина и отец изменю их жизнь к лучшему, защищу их и обеспечу. И я принял это решение и позвонил в Москву на телевидение.
– Вы знаете, он такой деликатный, он не хотел меня расстраивать и ничего мне не сказал, – вдруг заговорила женщина.
– Я узнала, что он решился на это только тогда, когда позвонили из Москвы и стали расспрашивать про Костю. Спросили, как я отношусь к его решению продать себя. А потом спросили, кто я. Я ответила, что гражданская жена, а они бросили трубку.
«Так она ему жена!!!» Видимо, Натка не смогла совладать с лицом, потому что женщина принялась объяснять:
– Конечно, я старше Кости на двадцать лет и сейчас, когда я долго проболела, эта разница очень заметна. Но когда мы полюбили друг друга, а мы уже два года вместе, мы были хорошей парой.
Натке не очень верилось, что эти двое были хорошей парой. Константин Игоревич с замашками баловня и любимца и его подруга, усталая, погасшая рыхлая женщина с блёклым лицом.
Тем временем Ежов установил камеру и уже прилаживал микрофоны-петлички обоим героям.
– Как вас зовут? – спросила Натка женщину
– Валентина.
– Валентина, вы готовы рассказать историю своей любви с Константином?
– Ну, если это ему поможет, то готова.
– Вы готовы к тому, что сюжет про вас увидят ваши друзья и знакомые?
– Пусть видят. Мне уже столько раз кости перемывали. Я ведь с мужем двадцать два года прожила, двоих детей ему родила, – начала рассказывать Валентина, и Натка сделала знак Ежову – пишем.
– Вроде хорошо жили, в доме всё было. Но я никогда не любила мужа по настоящему. Чувства к нему у меня не было. А встретила Костю… Знаете, я ведь не сразу поняла, что Костю люблю. Я мастеров вызвала замок в двери менять, и Костя пришел с товарищем. Поменяли замок, я их чаем напоила. Смотрела на Костю и думала: какой красивый мужчина. А он потом один вернулся и пригласил меня в кино. Представляете? Я в кино не помню сколько лет не ходила! Я согласилась, мы смотрели очень красивый фильм про море. Костя взял в темноте мою руку, и у меня просто ноги отнялись. А потом мы гуляли по парку, и Костя читал мне стихи и целовал мне руки…