Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка
Шрифт:
* Меж тем наступил июль. А с ним подоспел и аукцион.
События до удивительности точно развивались по сценарию, прописанному Иваном Листопадом. Будто судьба в него и подглядывала.
Петр Иванович оформил-таки кредит на два миллиона долларов. Всяких инсайдеров имя Балахнина попросту распугало, потому никто из посторонних на аукцион не заявился. Зная это, "Конверсия", как и предполагал Иван, выставила для участия лишь одну компанию. И сумму, как оказалось, заявила едва ли не тютелька в тютельку по Листопаду - два миллиона пятьсот пятьдесят тысяч
На следующий день, прихватив выписанный вексель, Антон и Иван отправились в банковское представительство, где и был оформлен необходимый платеж. Вексель по возвращении до поры припрятали в сейф в кабинете Гендиректора, к которому имели доступ лишь оба Листопада. А еще через четыре дня деньги поступили на счет устроителей аукциона. Свершилось!
В институте воцарилось торжествующее веселье. Готовился банкет.
Петр Иванович пребывал в перманентном блаженстве. Ему хотелось вновь и вновь возвращаться к обстоятельствам чудесного спасения института и выслушивать похвалы в адрес гениального племянника. А поскольку посвященных в детали было всего трое, то он взял за привычку под всяким предлогом заманивать к себе Антона.
Антон не обманывал ожиданий восторженного старика и с удовольствием нахваливал изворотливость иванова ума.
– Что изворотливость?
– притворно возмущался Петр Иванович.
– Ведь всем для дела пожертвовал. Вот что важно.
Вошедший внезапно Иван так и застал обоих в состоянии эйфории.
– Празднуете?
– произнес он.
– Тогда уж, чтоб все точки над "и", - показываю фокус. Он бесцеремонно залез в дядькин стол, достал ключ, вскрыл сейф, привычно засунул голову вглубь, вытащил наружу файлик с лежащим внутри векселем, любовно оглядел.
– Вот он родимый. Внимание - фокус-покус стоимостью в три миллиона!
Дурачась, достал зажигалку, на глазах у Антона и дядьки поджег вексель, покрутил, давая огню заняться, и бросил догорать в пепельницу:
– Хоп! Был долг и - нет долга. Финита ла комедия. Восторженная публика, не слышу аплодисментов!
Антон зааплодировал, кивнул в сторону шкафа со спиртным. - Присоединяйся. Такой фокус надо отметить.
– Не могу. Всю ночь за рулем ехать, - с сожалением отказался Иван.- Дядя Петь, я институтский "Таурес" возьму? - Почему собственно за рулем?
– Антон присмотрелся к Ивану, и игривость спозла с его лица.
– Что-то случилось?
– Для меня ничего нового, - Листопад отрешенно опустился на подставленный стул.
– Сказку про аленький цветочек помните?
– Причем тут?..
– Петр Иванович в предчувствии дурной вести сжался. Иван успокоительно потрепал его по плечу.
– Не робей, дядь Петь. Цветочек уже у тебя. А мне пора к чудищу на разборки.
– Ванька, кончай дурить. Говори связно, - нервно потребовал Антон.
– Да я не дуракую. По возвращении из загранки у меня состоялся разговор с Торопой. Выкатил мне счет.
– Но мы ж со всеми рассчитались!
–
– С ним нет! Скелеты в шкафу меж нами остались, - он через силу подмигнул Антону.
– В общем я его уговорил об отсрочке до конца аукциона. Сегодня позвонил, - ждет в Киеве на разборки. "Стрелку" забил, понимашь.
– Даже не думай! К каждому бандюге ездить!
– Петр Иванович выдернул из внутреннего кармана электронный блокнот. - Я в своё время кое-чем помог одному из правительства. Что-что, а ОМОН подключить в состоянии.
– Остынь, дядька, - Иван почти ласково отобрал блокнот.
– Какой еще ОМОН? Вон мент сидит. Спроси его, чем ментовские вмешалки кончаются. И вас обдерут, и мне не помогут. В общем встречусь. Обговорим по деньгам. А если надумал...
– он прервался. Улыбнулся горько, - радикально, тогда всюду "если". Шо там, шо здесь. А жить, ныкаясь по норам, больше не хочу. Уж разрублю разом.
– Но почему ж раньше не сказал?!
– возмутился Антон.
– А для чего вам знать надо было?
– губы Ивана сошлись в жесткую полосу.
– Шоб дядька по ментам да прокурорам припустил? И шо б хорошего с того вышло? Предъявить-то нечего. А шороху на всю Москву навел бы. И кто знает, чем бы тогда наш аукцион обернулся? А потом - ты-то понимаешь, что за "прижмуренные" долги меж мной и Торопой. Уж точно не для ментовских ушей.
Антон удрученно промолчал.
– Но почему в Киеве?
– Петр Иванович кое-как собрал разбежавшиеся в панике мысли.
– Зачем непременно на машине?
Иван нежно, с не принятой меж ними фамильярностью провел по седым, изрядно поредевшим волосам.
– В Киеве, потому что не мне диктовать. Может, они так страхуются. А на машине...- он продемонстрировал мобильный телефон.
– После пересечения границы должен позвонить. На рассвете где-то на трассе и встретимся. - В таком случае я с тобой, - объявил Антон.
– Остынь, юный пионер, - грубовато пресек его порыв Иван.
– Если разберусь, то сам. А если нет, тогда тем более одного хватит. Лучше за дядей Петей пригляди. А то и впрямь в ментовку кинется. Пора!
Иван поднялся. Навис над дядькой.
– Как же это, Ванюш?
– Петр Иванович, будто разом усохший, смотрел снизу вверх.
– Это какая-то, понимаешь, ерунда.
– Ерунда и есть, - согласился Иван.
– Делов-то, туда и обратно сгонять.
Петр Иванович засуетился.
– Насчет денег не скупись, - поспешно наказал он.
– Поскребем по сусекам. Найдем. А попробуют силой, припугни, что если за сутки не объявишься, всю Москву подниму. И - сразу звони. Слышишь? Как решится, тут же. Все равно спать не буду.
– Ла-адно, ладно. Ты главное - мотор не перегружай, - Иван напоминающе похлопал его по груди.
– Сам помнишь, для кого нужен.
Он пылко, сильней, чем собирался, прижал к себе дядьку, через его голову поманил в коридор Антона и вышел.
Дождавшись приятеля, он завел его в свой, соседний кабинет и запер дверь изнутри.
– В ближайшее время в институте появится Балахнин, станет предъявлять права, - объявил он.
– Знай, у него фальшивка.
– Какие права? Какая фальшивка?
– растерялся Антон.