Сделка Политова

Субботин Александр Леонидович

Народу возле станции метро, рядом с которой сошёл Политов, было предостаточно. Люди мельтешили и торопились, словно в панике ища место, где можно укрыться от назойливого дождя, цеплялись друг за друга зонтами и сумками, сталкивались и, раздражаясь и ругаясь про себя, продолжали свой суетливый бег. Политов как-то презрительно обвёл происходящее взглядом и брезгливо начал протискиваться сквозь эту беспокойную толчею в сторону широкой улицы, обрамлённой с обеих сторон сталинками из жёлтого керамического кирпича. Наконец, оказавшись на ней, Иван Александрович прошел квартал, пересёк дорогу и очутился на углу улиц, где располагался итальянский ресторан с деревянной

летней верандой, проёмы которой, из-за непогоды, теперь были затянуты прозрачными полиэтиленовыми плёнками. Иван Александрович вошел внутрь.

От итальянского в этом ресторане были разве только фотографии известных архитектурных сооружений этой солнечной страны, развешанные в беспорядке на внутренней стене заведения и полосатая зелено-бело-красная рубаха с широкими воздушными рукавами услужливого распорядителя в белом фартуке. Он-то первый и встретил Политова:

– Вы будете один? Вас ожидают?

Политов недоверчиво покосился на распорядителя, но не успел ответить, потому что откуда-то из дальнего угла ему замахал рукой сидящий за столиком мужчина.

Политов указал на него пальцем, и распорядитель только сокрушенно развёл руками.

Иван Александрович подошёл к столику, где сидел мужчина и поздоровался. Это был Андрей Ланц. Он приехал первый и был как всегда весел, отчего его лицо, и без того широкое, расширилась ещё больше теперь уже от довольной и искренней улыбки. Политов достал из плаща сигареты и, выложив их на стол, сел. Ланц двумя пальцами подтянул пачку к себе и, склонив голову, прочёл марку:

– Да, брат. Не густо ты живёшь, совсем, – заметил он, а затем также двумя пальцами оттолкнул пачку обратно, и, взглянув на Ивана Александровича, сказал. – Ну, как дела – рассказывай!

– Нет, это ты рассказывай. Ты же меня сюда вызвал, – пристально посмотрев на Ланца, возразил Политов. – И давай без лишних вступлений, а то я тебя знаю.

Сказать по правде последняя реплика Политова была не совсем справедлива – он совершенно не знал Ланца, о чём иногда подумывал и сам. За три года знакомства с этим человеком, Иван Александрович мог бы рассказать о нём совсем немного. Однако обо всём по порядку.

Итак, несмотря на всю свою внешнюю простоту и открытость в лице, Андрей Ланц являлся очень занятным человеком. Вопреки своей немецкой фамилии, он считал себя русским, хотя и был, как он иногда утверждал сам, внуком солдата Вермахта, которого во время Великой отечественной войны взяли в плен и переправили в СССР.

Ланцу было на вид чуть больше сорока лет. Он был блондин с прямой и длинной челкой, свисающей на лоб и аккуратно стрижеными на затылке волосами. Лицо имел широкое, гладкое и всегда идеально выбритое. Нос крупный, с небольшой горбинкой. Глаза почему-то карие, даже почти чёрные, но большие, с идеально чистыми белками. Толстые губы его то и дело расплывались в какой-то радушной улыбке, оголяя ровные ряды белоснежных зубов, а в его массивном подбородке сидела симпатичная ямочка.

Вообще, посмотрев на лицо Ланца, можно было бы сразу определить, что этот человек совершенно здоров, хорошо питается, спит не менее восьми часов в сутки и не утруждает себя изнурительной работой.

Одевался Ланц весьма оригинально. Он словно бы пытался задержать время, которое ускользало от него. А может быть, он попросту был приверженцем старомодного стиля или хотел выделиться, кто знает? Но, так или иначе, а вся одежда у него была подобрана по моде пятидесятых годов двадцатого века. А это значило, что на его могучих плечах неизменно сидел двубортный

полосатый пиджак из тяжелой и плотной такни с сильно расширяющимися к верху лацканами заостренной формы. Брюки с манжетами были неимоверно широкими и в ту же полоску что и пиджак. Грудь и живот Ланца прикрывал жилет с золотой цепочкой от часов, которые покоились в маленьком кармашке, а на его шее был туго повязан шёлковый стильный галстук, поддерживаемый золотой булавкой на вороте. Кроме этой булавки и цепочки от часов на среднем пальце Ланца поблескивал большой, также из золота, перстень со странным изображением. Это было как будто изображение дома, но весьма стилизованное на котором отдалённо проглядывалось наличие крыши и одного окна на фасаде.

Чем занимался Ланц, Иван Александрович определённо сказать не мог. Только в начале их отношений, которые зародились на одной из общих служебных вечеринок, когда Политов ещё до департамента работал в юридической конторе, в задушевной беседе Ланц случайно обмолвился, что является директором производства на какой-то подмосковной химической фабрике под названием «Штамп». Политову даже припоминалось, что эта самая фабрика занималась чем-то похожим на производство то ли краски, то ли печатных чернил или чего-то в этом роде, но, однако, этим исчерпывалась та информация, что решил тогда открыть о себе его новый приятель.

Несмотря на внешнюю открытость, Ланц обладал довольно скрытным характером, и не любил распространяться о себе, и уж тем более о направлении своей деятельности. Впрочем, он обладал одной особенной чёрточкой: не рассказывая о себе практически ничего серьезного, и при этом, отшучиваясь на все вопросы о том, чем он занимается типовой фразой: «А чёрт меня знает! Наверно я самый бесполезный человек на земле, который попусту ест свой хлеб!», сам он с лёгкостью узнавал почти всё самое важное и сокровенное о каждом новом своём собеседнике. И впоследствии также легко мог раздобыть почти полную информацию о любом из них, если такая нужда у него появлялась.

Теперь же, например, Ланц располагал точными сведениями, как и чем живёт Политов, был уведомлён, что тот сейчас без работы, что просиживает дома практически впроголодь, что совсем никуда не выходит, и что, в конечном счёте, катит свою жизнь всё ниже и ниже, не имея никаких внятных перспектив и планов на будущее. Каково же было удивление самого Ивана Александровича, когда он понял, что о его жизни справляется кто-то со стороны, пусть и не совсем посторонний, – а всё-таки большими друзьями они с Ланцем считаться не могли, – и тем больше удивился, когда сегодняшним утром Ланц, позвонив ему, вдруг предложил место на службе.

– Ну, не хочешь вступлений, так не надо! – рассмеялся Ланц. – Но и спешить тут я тоже считаю лишним. Поешь, выпей! А то, наверное, с утра только что и ел, так этот свой дрянной сыр?!

Политов вздохнул.

– Сыр – нормальный, – хмуро пробормотал он.

– Хорошо, пусть так, – ответил Ланц невозмутимо. – Но согласись, что и отказываться от угощений всё равно глупо. Хоть раз за неделю нормально поешь.

– Ты за этим меня сюда позвал? Впрочем, как скажешь, – согласился Политов и, пробежав глазами строчки в меню, подозвал официанта. Через несколько минут перед Иваном Александровичем уже стояла широкая плоская тарелка с салатом и высокий бокал вина. Политов, по заведённой своей привычке, хотел было заказать коньяк, но Ланц, выставив ладонь вперёд, отказал ему в этой слабости, многозначительно сообщив, что сегодня, скорее всего, принимать крепкое не стоит.