Сделка Райнемана
Шрифт:
– Ссылки на экспертов безосновательны: не они определяют стратегию компании.
– Мистер Оливер, предположим, что генерал Свенсон согласится все же с тем, что никуда не годится задерживать платежи. Сколько потребуется вам в таком случае времени для завершения работ? – спросил строго Вандамм.
Оливер взглянул на ученого:
– Что вы скажете на это, господин Спинелли?
Большие глаза итальянца уставились в потолок.
– Говоря откровенно, я не могу дать вам точный ответ. Мы сможем справиться с этой проблемой и на следующей неделе, и через год.
Свенсон
– Согласно имеющейся у меня на руках памятной записке… ответственные сотрудники АТКО в ответ на наш последний запрос сообщили нам, будто вы заявили, что после завершения работы над системой вам понадобится еще шесть недель, чтобы испытать ее в условиях полета на большой высоте. На полигоне в Монтане.
– Все так, генерал, – подтвердил Спинелли. – И это заявление сделано мною, я сам продиктовал его.
– Шесть недель, начиная со следующей недели. Или со следующего года. Допустим, опыты в Монтане увенчаются успехом. Но ведь для оснащения прибором воздушного флота потребуется еще целый месяц, вам это понятно?
– Да.
Свенсон взглянул на Вандамма.
– В свете этого, господин помощник государственного секретаря, не остается ничего другого, как немедленно внести соответствующие корректировки в наши планы, изменить очередность отдельных мероприятий. А некоторые из них и отложить, поскольку своевременное материально-техническое обеспечение всех намеченных операций в данный момент вещь нереальная.
– У нас нет другого выхода, генерал Свенсон. Нам придется дать им все, в чем они нуждаются.
Свенсон посмотрел внимательно на старика. И тот и другой понимали, что каждый из них имел в виду.
Операцию «Повелитель». Вторжение в Европу.
– Мы должны отложить свои планы, сэр.
– Невозможно. Это приказ, генерал.
Свенсон посмотрел на тех троих, сидящих за столом.
На своих противников.
– Будем поддерживать контакт, господа, – сказал он.
Глава 3
12 сентября 1943 года
Баскония, Испания
Дэвид Сполдинг ждал встречи в тени толстого кривого дерева на скалистом склоне. Воздух Басконии был влажный и холодный. Послеполуденное солнце перевалило за холмы и светило ему в спину. Несколько лет назад – Дэвиду казалось, что с той поры минуло целое тысячелетие, – ему втолковали, как важно, чтобы лучи солнца не отражались на стали ручного оружия. И поэтому ствол его карабина был натерт жженой пробкой.
Четыре.
Эта цифра втемяшилась почему-то в голову, когда он всматривался в даль.
Четыре.
Ровно четыре года и четыре дня назад, в четыре часа пополудни он подписал свой контракт.
Четыре года и четыре дня назад он впервые увидел военных в мятой коричневой форме за толстой стеклянной перегородкой на радиостудии в Нью-Йорке. Четыре года и четыре дня прошло с того момента, когда он, подойдя к стулу, на спинке которого висел его плащ, заметил, что старший из них наблюдает за ним, беспристрастно оценивая
Таким было начало.
Сейчас, следя за ущельем, не покажется ли кто там, Дэвид думал о том, когда же все это закончится. И доживет ли он до конца.
Он хотел выжить.
За выпивкой в «Ландыше», в одном из вашингтонских баров, Дэвид Сполдинг сравнивал «Фэрфакс» с мастерской. Учебный лагерь и являлся по сути ею. Но тогда он еще не знал, сколь точным окажется данное им определение. И что «Фэрфакс» – не просто мастерская, а огромное предприятие, работающее и день и ночь без перерыва.
«Фэрфакс» не отпускал его от себя и сейчас, когда он находился вдали от него, в тылу врага.
Иногда, почувствовав, что перенапряжение физических и духовных сил достигло предела, Дэвид давал себе передышку. Он сам определял тот момент, когда должен был остановиться. О том, что необходимо сделать перерыв, говорили ему или притупление осторожности… или излишняя самоуверенность. Или скоропалительность в принятии решений, которые лишали кого-то жизни.
Или могли бы отнять ее у него самого.
Порой он слишком легко принимал решения. И это пугало его. Не на шутку тревожило.
Дни, отведенные им для восстановления сил, он проводил по-разному. Отправлялся на юг, в прибрежные районы Португалии, где в своих фешенебельных поселках пытались укрыться от ужасов войны толстосумы. Или наезжал неожиданно в Коста-де-Сантьяго, чтобы повидаться с родителями. Или просто оставался в посольстве в Лиссабоне, стараясь вникнуть в бессмысленные премудрости нейтралитета. Младший военный атташе, он никогда не носил формы. На улице она была ему ни к чему, и хотя на территории посольства военному атташе вроде бы и следовало ходить в ней, он все равно не делал этого: никто там не обращал внимания на подобные вещи, сам же он не очень любил расхаживать в военном обмундировании, предпочитая встречаться с людьми в гражданском костюме. А встреч у него было немало. На взгляд своих сослуживцев, он был излишне общителен и имел еще с довоенных времен слишком уж много друзей. Ну а вообще-то он не интересовал особо никого из товарищей по работе, относившихся в целом к нему как к фигуре малозначительной.
В такие периоды, свободные от опасных, тревожных занятий, он отдыхал. Заставлял себя ни о чем не думать, пытался как можно быстрее вновь прийти в норму.
Четыре года и четыре дня назад он и представить себе не мог, какие мысли будут одолевать его потом. В те дни, когда у него появлялось свободное время. Свободное время, которого в данный момент он не имел.
В ущелье никто не появлялся. Довольно странно. Он взглянул на часы. Группа из Сан-Себастьяна явно запаздывала. Это был сбой. Прошло лишь шесть часов с тех пор, как французские подпольщики передали по радио, что все спокойно, никаких осложнений. Группа уже отправилась в путь.