Сделка Райнемана
Шрифт:
Пассажирский самолет шел на посадку в аэропорту Ла-Гуардиа. Дэвид посмотрел на часы: было чуть больше двенадцати. Время полуденное. Двенадцать часов! Не так уж и много. Но сколько случилось всего за эти каких-то двенадцать часов! Синди Боннер, незнакомец с Пятьдесят второй улицы, Маршалл, убийство Пейса, сообщение из Вальдеро… и, наконец, не очень-то удачная встреча с бригадным генералом Аланом Свенсоном из военного департамента, дилетантом в вопросах, касающихся разведки и секретных операций.
Двенадцать часов.
Он не спал уже двое суток. А выспаться надо – чтобы разобраться и сложить в цепочку разрозненные события
Эрих Райнеман должен быть убит, так сказал ему Свенсон.
То, что его надо убрать, не вызывало сомнения. Единственное, что удивило Дэвида, – это менторская манера, с которой генерал отдал приказ. Но не сам приказ: приказы не обсуждаются, и ломать голову над тем, целесообразны они или нет, занятие бесполезное. Наконец-то все прояснилось. Он понял теперь, зачем его отозвали из Лиссабона. Распоряжение Свенсона явилось, таким образом, своего рода ответом на мучившие Дэвида вопросы. Он, Сполдинг, не был специалистом по гироскопам, и поэтому привлечение его к буэнос-айресской операции казалось ему обычной бессмыслицей. Однако сейчас то же самое представилось Дэвиду уже в ином свете. Выбор пал на него не случайно: он именно тот, кто был нужен. Пейс, необходимо это признать, проявил высокое профессиональное мастерство, отдав предпочтение его кандидатуре. Сполдинг как нельзя лучше подходил к той роли, которая на него возлагалась. Кроме того, владея несколькими языками, он сможет стать связующим звеном между безмолвствующим специалистом по гироскопам Эженом Леоном и человеком, который доставил Райнеману техническую документацию, включая бесценные чертежи.
Тут все ясно. И сознание этого обеспечивало ему некий душевный комфорт.
Зато было и кое-что другое. То, что никак не поддавалось разумному объяснению и потому вызывало у него чувство тревоги.
Взять хотя бы того же сотрудника посольства Маршалла. Шифровальщика, который всего лишь пять дней назад подобрал его на залитом дождевым потоком аэродроме неподалеку от Лиссабона. Человека, чье лицо заметил Дэвид в окне машины на Пятьдесят второй улице, когда тот разглядывал его. Бывшего сослуживца Сполдинга, напоровшегося, как полагает кто-то, на засаду и в результате убитого на севере Испании, куда прежде не решался наведываться. И не решился бы никогда.
А Лэсли Дженнер-Хоуквуд? Эта не знающая покоя девица? Когда-то они были любовниками. И вот теперь она наплела ему черт знает что и выманила его из отеля. Заслуживала внимания и глупая болтовня подружки Дэвида о Синди Боннер с ее рождественскими подарками для погибшего, как оказалось, мужа – бывшего любовника самой Лэсли. Но Лэсли не идиотка. Она явно хотела сказать ему что-то.
Но что?
И еще – Пейс. Неизменно серьезный, начисто лишенный чувства юмора бедняга Эд Пейс убит на территории закрытой зоны, которая охраняется, как ни один другой объект в Соединенных Штатах.
Нельзя забывать и о так называемом «предостережении „Фэрфаксу“», упомянутом высоким человеком с грустными глазами, затаившимся во мраке Пятьдесят второй улицы. То, о чем говорил незнакомец, сбылось. Сбылось с удивительной точностью. И практически в указанный им срок.
В общем, есть над чем призадуматься.
Дэвид был резок с генералом. Как профессионал, он хотел многое знать: когда же именно приняли решение устранить Райнемана? И по чьей инициативе? По каким каналам, каким точно путем приказ о его ликвидации передали
Ответы генерала не внесли ясности. Видит бог, Свенсон не лгал. Не имея соответствующего опыта в подобных делах, он не смог бы провести Сполдинга.
О Маршалле и Альтмюллере генерал слышал впервые. Решение убрать Райнемана принято несколько часов назад. Эд Пейс не мог знать об этом: с ним не совещались по данному вопросу, как, впрочем, и с другими сотрудниками «Фэрфакса». Подобная акция была задумана в стенах Белого дома. И никто ни в «Фэрфаксе», ни в Лиссабоне не имеет к этому делу никакого отношения.
Последнее было особенно важно для Дэвида. Значит, все, что было ему неясно, не связано с Эрихом Райнеманом. И соответственно, насколько он понимал, и с буэнос-айресской операцией.
Сполдинг решил тогда же не беспокоить более генерала с расшатанной нервной системой. Пейс был прав: Свенсон и так на пределе, и, если на него нагрузить еще что-то, он просто не выдержит. А посему будет лучше расследовать все самому. Искать ответы на вопросы надо не где-то еще, а в самом «Фэрфаксе». Для выполнения задачи, поставленной им перед собой, он ни с кем и ни с чем не станет считаться.
Самолет приземлился. Дэвид прошел в зал для пассажиров и огляделся, ища указатели, которые привели бы его к стоянке такси. Не обнаружив, однако, ничего подобного, он вышел через двойные двери на площадку перед аэровокзалом и сразу же услышал громогласные выкрики носильщиков, возвещающих о маршрутах еще незанятых машин. Наблюдая, как в салоны такси набивалось по нескольку человек – попутчиков на короткое время, Сполдинг подумал, что, как ни странно, это, пожалуй, единственное свидетельство в пользу того, что в аэропорту Ла-Гуардиа знали все же, что где-то идет война.
Однако он тут же устыдился своих мыслей – пошлых и к тому же с претензией на оригинальность.
Неподалеку от него носильщики и преисполненные сострадания пассажиры помогали безногому солдату усесться в одну из машин.
Солдат был вдребезги пьян. И едва ли что соображал.
В такси, подобравшем Дэвида, оказалось, помимо него, еще три пассажира. В пути разговор коснулся невольно последних событий в Италии. Сполдинг решил забыть пока что о своей легенде: если он скажет попутчикам, что уже побывал там, то ему придется отвечать на неизбежные в данном случае вопросы. А к этому он не был готов. Для того, кто не участвовал лично в итальянской кампании, живописать в подробностях мифическое сражение под Салерно – задача поистине не из легких. Однако никто никого ни о чем не расспрашивал. И он понял почему.
Человек, сидевший рядом с Дэвидом, был слеп. Когда он слегка повернулся, послеполуденные лучи солнца отразились на прикрепленной к лацкану его кителя небольшой металлической бляхе в форме связанной бантиком ленты. И Сполдингу стало ясно, что попутчик его – один из героев тихоокеанских баталий.
Дэвид снова ощутил дикую усталость. И подумал о том, что сейчас он менее всего подходит на роль агента. Измученный сверх всякой меры, неспособный замечать что-либо вокруг – вот и все, что можно сказать о нем. Едва ли когда-либо еще привлекали к участию в операции людей в столь беспомощном состоянии.