Сделка Райнемана

Ладлэм Роберт

Синди Боннер он обнаружил поджидающей своего спутника, лейтенанта пехоты, заглянувшего в бар. Синди была хрупкая, маленького роста, с каштановыми волосами и очень светлой, почти бледной кожей. Одета очень дорого и со вкусом. Она была задумчива, но не печальна. Ничто не напоминало о ее вдовстве. Богатая маленькая девочка, и все.

– Примите мои искренние извинения, – обратился к ней Сполдинг. – Надеюсь на ваше прощение.

– За что? В чем вы виноваты? Мы с вами даже не знакомы. – Она слегка улыбнулась. Было видно, что Синди пытается вспомнить его.

– Меня зовут Сполдинг… Дэвид…

– Так

это вы звонили мне ночью? – перебила его девушка. В ее глазах промелькнуло недовольство. – Рождественские подарки для Пола… Лэсли…

– Вот поэтому я и извиняюсь… Произошло ужасное недоразумение. Простите меня. Я и не собирался шутить. Меня очень подвели. И я был расстроен не меньше вашего. – Он говорил спокойно, глядя ей прямо в глаза. Ее раздражение постепенно таяло. Девушка взглянула мельком на значок с бронзовым орлом на его пиджаке, который мало о чем говорил ей.

– Я верю вам.

– Вот и хорошо. Это была ошибка. Но я не виноват.

Лейтенант вернулся, держа в руках два бокала. Он был пьян и агрессивен. Синди представила их друг другу. Лейтенант едва взглянул на стоявшего перед ним гражданского человека, он хотел танцевать, Синди – нет. В воздухе запахло скандалом. Чтобы сбить напряжение, Дэвид грустно сказал:

– Я служил с мужем миссис Боннер, мне просто хотелось поговорить с ней несколько минут. Я скоро уйду. Моя жена ждет меня.

Слова Сполдинга сбили лейтенанта с толку и успокоили. К нему вернулись его хорошие манеры. Он неуверенно поклонился и отправился назад в бар.

– Отличная версия, – сказала Синди. – Не удивлюсь, если вас действительно дожидается миссис Сполдинг. Вы сказали, что были с Лэсли. Значит, она в своем репертуаре.

Дэвид посмотрел на девушку. Доверься интуиции, приказал он себе.

– Миссис Сполдинг не существует. Зато миссис Хоуквуд – лицо вполне реальное, я встретился с ней прошлой ночью. Как я понял, она не очень-то вам нравится.

– Она и мой муж, как бы это повежливей выразиться, были близко знакомы. Довольно долго. Кое-кто говорит, что это я заставила ее уехать в Калифорнию.

– В таком случае я задам вам один вопрос: почему же она назвала мне ваше имя, а потом исчезла? Она не могла не понимать, что я стал бы разыскивать вас.

– Я думаю, Лэсли больной человек.

– А может, она мне хотела о чем-то намекнуть таким способом?

* * *

Незадолго до полуночи Дэвид ушел с вечера. Он добрался до угла Лексингтон-авеню и повернул на юг. Ему хотелось побродить, подумать, проанализировать все, что узнал, и выстроить единую цепочку.

Ничего путного не получалось. Синди Боннер – вдова. Смерть мужа на поле брани превращала в бессмыслицу любые ее выпады в адрес Лэсли, и поэтому она, судя по всему, предпочла бы просто забыть о своем унижении. Однако боль в ее душе не утихала. Лэсли и Пол Боннер были более чем знакомы. Похоже, ситуация грозила разводом, если верить тому, что говорила Синди. Дэвид чувствовал, что неприязнь между двумя женщинами возникла отнюдь не из-за Пола Боннера: ведь Лэсли Дженнер-Хоуквуд не намеревалась разводиться с собственным мужем.

Какое-то путаное и грязное дело. Что-то вроде того, о чем он слышал от Эда Пейса, упоминавшего в разговоре с ним о типичных для этой среды неустойчивых

любовных связях.

И все-таки почему это Лэсли назвала имя Синди? Хотела одурачить его? Или просто подшутить? Что бы там ни было, ясно одно: вела она себя неосмотрительно и глупо.

Полночь пробило, когда он переходил Пятьдесят вторую улицу. Загудели редкие автомобили. Донесся перезвон колоколов и свист. Из баров слышались громкие крики и шум. Три матроса в грязной форме нестройно распевали, веселя прохожих.

Дэвид свернул на запад к Пятой авеню. Он хотел зайти в одно из кафе минут на двадцать, чтобы выпить, отметив тем самым наступление Нового года.

– С Новым годом, подполковник Дэвид Сполдинг! – раздался резкий голос из темного дверного проема.

– Что? – Дэвид остановился и присмотрелся. Высокий человек в светло-сером плаще, с лицом, скрытым полями шляпы, стоял неподвижно. – Что вы сказали?

– Я поздравил вас с Новым годом, – ответил мужчина. – Я следил за вами.

Человек говорил с легким акцентом, но Дэвид не мог определить с каким. Похоже, незнакомец откуда-то из Центральной Европы. Возможно, с Балкан.

– Для меня это полная неожиданность… Думаю, излишне говорить вам, что я не в восторге от оказанной мне чести. – Сполдинг оценивал ситуацию. Он был безоружен, а вооружен ли человек, стоящий в дверном проеме, Дэвид не знал. – Что вам угодно?

– Прежде всего, сказать от всего сердца: добро пожаловать на родину. Вас так долго не было здесь.

– Спасибо. А сейчас, если вы не возражаете…

– Возражаю. Не двигайтесь, подполковник. Стойте на месте. Как ни в чем не бывало. Словно беседуете со старым другом. И не вздумайте бежать. У меня сорок пятый калибр, и стреляю я без промаха.

Мимо Сполдинга, ближе к кромке тротуара, прошли несколько прохожих. Ярдах в десяти справа от него из парадной двери жилого дома выкатилась какая-то парочка. Они явно спешили и, торопясь, прошмыгнули между Дэвидом и неизвестным. Он хотел было воспользоваться этим, но затем передумал: во-первых, парочка могла пострадать и, во-вторых, вооруженный незнакомец, несомненно, хотел что-то сказать ему.

– Я не двигаюсь… Что же дальше?

– Два шага вперед. Только два и не больше.

Сполдинг повиновался. Теперь он мог немного лучше рассмотреть незнакомца. У него было худое, резко очерченное лицо, с глубоко посаженными, ввалившимися, измученными глазами. Дэвид разглядел и ствол пистолета. Незнакомец перевел взгляд влево. Он кого-то ждал.

– Ол-райт. Два шага я сделал. Теперь между нами никто не пройдет… Вы ждете кого-то?

– Я слышал, что за главным агентом из Лиссабона неотступно следят. Да вы и сами это прекрасно знаете. А я действительно жду. За мной приедут сейчас.

– Я должен ехать с вами?

– В этом нет необходимости. Я только должен передать вам кое-что… По поводу взрыва в Лажесе. Нам очень жаль, что эти дикари решились на такое. Тем не менее вам не следует забывать, что это своего рода предупреждение. Поймите, мы не сможем все время сдерживать их. В «Фэрфаксе» должны знать об этом. А если пока что не знают, то узнают к концу этого дня, первого в новом году. А может, и раньше, прямо сейчас… Ну, за мной прибыли. Встаньте правее меня. Или иначе – подвиньтесь чуть влево.