Сделка Райнемана
Шрифт:
– Наверное, ты прав… Я – существо эгоистичное. Эгоистичное и испорченное. И веду себя отвратительно.
– Потому что не спишь с кем попало?
Дэвид поцеловал ее в глаза – ярко-синие, как никогда, в лучах предзакатного солнца, пробивавшихся сквозь решетчатые жалюзи. Она улыбнулась, обнажив сверкающие белые зубы.
– Это действительно непорядочно. Наверное, я не патриотка. Отказываю всем в своей любви, чтобы подарить ее труженику тыла.
– Вестготы не одобрили бы это. Вояки идут вне очереди, как слышал я.
– А мы им ничего
Глава 25
– Надеюсь, я вас не разбудил? Я не стал бы звонить вам, если бы не был уверен, что вы не осудите меня, когда узнаете, в чем дело.
В голосе Грэнвилля слышалась неожиданная для Дэвида забота.
– Как вы сказали?.. О, конечно же нет, сэр. Я как раз собирался вставать. – Сполдинг взглянул на часы. Было три минуты десятого. – Простите, я, кажется, заспался.
На столе, возле телефона, лежала записка. От Джин.
– Ваш «друг» связался с нами.
– Друг? – Дэвид развернул записку.
«Милый, ты так крепко спал, что я не решилась тебя потревожить, – писала Джин. – Уехала на такси. Увидимся сегодня же утром. В нашей „Бастилии“. Твоя птица Феникс».
Сполдинг улыбнулся, вспомнив, как она улыбалась ему.
– …Детали, я уверен, еще нуждаются в доработке. – То, что говорил Грэнвилль ранее, Дэвид прослушал.
– Простите, господин посол. Ваш голос все время куда-то исчезает, очевидно, телефон барахлит. Поскольку, как давно уже установлено, телефонные аппараты по эту сторону Атлантики – на севере ли, в Центральной Америке или на юге – отличаются своенравным характером, в этом нет ничего необычного.
– Думаю, причина в ином, – раздраженно отозвался Грэнвилль, намекая на то, что телефон прослушивается. – Как только соберетесь, сразу же ко мне.
– Хорошо, сэр. Выезжаю немедленно.
Дэвид перечитал записку.
Вчера Джин заявила, что он усложняет ее жизнь, но она так великодушна, что не станет требовать от него никаких обязательств.
Какие к черту обязательства?
С какой стати должен он ломать над этим голову? Размышлять о том мимолетном блаженстве, которое оба они испытали? Сейчас не до подобных вещей…
И в то же время делать вид, будто ничего этого не было, значит не признавать объективной реальности, пусть и несколько необычной. Его же между тем учили ни в коем случае не игнорировать ее.
Думать обо всем этом ему не хотелось.
Его «друг» связался с посольством.
И «друг» этот – Уолтер Кенделл.
Еще одна реальность. Которая, однако, не может ждать.
Смяв сердито сигарету, Сполдинг стал наблюдать за пальцами, которые давили окурок о днище металлической пепельницы.
Но что же так рассердило его?
Об этом он тоже не желал размышлять. В конце концов, у него есть дело, которым и обязан он заниматься.
Дэвид думал с надеждой о том, что все его обязательства заключаются в выполняемой им работе. Что же касается всего
– Джин предупредила, что вы появитесь только после обеда, когда отоспитесь. Должен заметить, сегодня вы выглядите лучше.
Посол вышел из-за стола богато обставленного кабинета, приветствуя Дэвида.
Дэвид слегка смутился.
Старый дипломат старается продемонстрировать свою заботу. Он даже сказал «Джин» вместо официального «миссис Камерон». В общем, вел себя так, словно желал убедить своего визави, что суровый вердикт, который вынес тот в его адрес два дня назад, имел под собой зыбкое основание.
– Она очень любезна, – произнес Дэвид. – Без нее я не смог бы найти приличного ресторана.
– Возможно, вы правы… Я не стану вас особо задерживать: ведь у вас впереди выяснение отношений с этим мистером Кенделлом.
– Вы говорили, он звонил…
– Всю ночь. Начиная с предутреннего времени, если уж быть точным. Он в отеле «Альвеар». Как доложила телефонистка, места себе не находит от ярости. В половине третьего утра он орал на нее, требуя сообщить, где вы находитесь. Разумеется, ему ничего не сказали.
– Благодарю вас. Мне действительно надо было выспаться. У вас есть номер телефона Кенделла? Или мне обратиться в отель?
– У меня есть его номер.
Грэнвилль взял со стола листок и протянул его Дэвиду.
– Спасибо, сэр. Я сейчас же свяжусь с ним. – Дэвид повернулся и направился к двери.
– Сполдинг! – Голос посла остановил Дэвида.
– Слушаю вас.
– Уверен, миссис Камерон хочет вас видеть. Чтобы убедиться, осмелюсь предположить, что вы снова в норме. Ее кабинет в южном крыле здания. Первая дверь от входа. Найдете?
– Найду, сэр.
– Не сомневаюсь. Мы еще увидимся с вами сегодня, только попозже.
Дэвид вышел, тяжелая дверь кабинета захлопнулась за ним. Показалось или нет? Грэнвилль, кажется, ничего не имеет против его неожиданного… сближения с Джин, хотя и не в восторге от этого. Занимает, можно сказать, двойственную позицию. Если судить по одним лишь словам, он одобрительно относится к сложившейся ситуации, если же по тональности, в которой прозвучали они, ему пришлось переступить через себя, чтобы посмотреть беспристрастно правде в глаза.
Дэвид прошел по коридору к кабинету Джин. Слева от двери висела медная табличка с ее именем, которую вчера он не заметил.
– «Миссис Эндрю Камерон», – прочитал Дэвид.
Значит, ее мужа звали Эндрю. Как-то так получилось, что Сполдинга никогда не интересовало имя покойного супруга Джин, сама же она ни разу не упомянула его.
Глядя на табличку, Дэвид почувствовал странное раздражение. Его раздражал Эндрю Камерон. Раздражало, как тот жил. И как умер.
Открыв дверь, он вошел. Секретарша Джин была типичной аргентинкой. Стопроцентная portena. Черные волосы собраны сзади в тугой узел. Типичные для латиноамериканцев черты лица.