Сделка Райнемана
Шрифт:
– Клянусь богом, я ничего не знаю!
От очередного удара немец свалился. Дэвид поднял его и прислонил к стене, прикрывая его от постороннего взора своим телом. Агент гестапо приподнял веки и посмотрел на Дэвида блуждающим взглядом.
– Даю пять секунд. А потом перережу тебе горло.
– Нет!.. Прошу!.. Альтмюллер… Министерство вооружении… Пенемюнде…
– Пенемюнде, сказал? Что известно тебе о нем?
– Приборы… «Тортугас».
– Что это значит?! – Дэвид погрозил немцу костяшками пальцев. Тот с ужасом посмотрел на них. – Что такое «Тортугас»?
Внезапно
У Дэвида возникло ощущение, что кто-то стоит за его спиной. Это чувство, выработанное годами, никогда не подводило его.
Он оглянулся.
С улицы, освещаемой жгучим аргентинским солнцем, вступил в тень подворотни второй участник слежки – тот, кто наведывался к Дэвиду в дом. Он был одного роста со Сполдингом, крупный и сильный.
Дэвид, зажмурившись от яркого света, отпустил хромоногого, рассчитывая одним прыжком отскочить к противоположной стене.
Но он просчитался!
Агент гестапо, собрав последние силы, вцепился в Сполдинга.
А потом, обхватив его обеими руками, повис на нем всей тяжестью своего тела.
Дэвид выбросил вперед ногу, стараясь задержать, хоть и на какую-то долю секунды, второго противника, и одновременно двинул локтем хромоногого, державшего его сзади.
И хотя немец, не выдержав удара, разжал свою хватку и отлетел к стене, Дэвид понимал, что время упущено.
Мощная рука потянулась к его лицу. И в этом было что-то страшное и в то же время нереальное. Сполдингу показалось, что у него перед глазами прокручивается в каком-то замедленном темпе фильм ужасов. Не успев еще ни в чем разобраться, он почувствовал, как пальцы вцепились ему в волосы, и понял, что сейчас его ударят головой об стену.
Так оно и случилось. Послышался хруст, затылок взорвался страшной болью, все вокруг завертелось и куда-то поплыло.
Сполдинг, теряя сознание, полетел в пустоту.
Первое, что почувствовал Дэвид, приходя в себя, – это сильный терпкий запах. Он лежал в той же подворотне, у самой стены. Весь мокрый: его лицо, рубашка, брюки были чем-то залиты.
Дешевым виски, как понял он чуть позже. Очень дешевым и очень пахучим. Рубашка висела на нем лохмотьями. С одной ноги исчезли бесследно ботинок вместе с носком. Пояс на брюках расстегнут, застежка-«молния» наполовину спущена.
В общем, классический образ бродяги.
Сполдинг попытался сесть. Как привести себя в порядок? Сколько сейчас времени? Он хотел посмотреть на часы, но они пропали. Так же, как и бумажник. И деньги. И все остальное, что было в карманах.
Дэвид с трудом поднялся. Солнце уже село, наступила вечерняя пора. На Авенида-Парана было теперь малолюдно.
Так какой же сейчас все-таки час? Если, как казалось ему, он пролежал без сознания не более часа, время еще не столь позднее.
Интересно, ждет ли его еще Джин?
Она
Когда Дэвид вышел из ванны, Джин дала ему выпить и присела рядом.
– Хендерсон будет настаивать на твоем переезде в посольство. Но ты, наверное, и сам догадываешься об этом, не так ли?
– Я не могу прятаться там.
– Но ведь нельзя, чтобы тебя избивали каждый день. И не говори мне, что это были воры. Ты сам не соглашался с Хендерсоном и Бобби, когда они пытались внушить тебе это после происшествия на крыше.
– То, что было тогда, и то, что случилось сейчас, – это разные вещи. Господи помилуй, Джин, меня же обобрали до нитки! – произнес Дэвид решительным тоном. Для него было важно, чтобы она поверила ему сейчас. Ведь вполне возможно, обстоятельства сложатся так, что больше они не смогут встречаться. Как ни горько было ему, он не исключал такого варианта.
– Когда грабят людей, их не обливают виски!
– Нет, обливают, если хотят выиграть время, чтобы успеть убежать. В этом нет ничего нового. К тому времени, когда в полиции выяснят, что имеют дело с трезвым человеком, а не с горьким пьяницей, бандиты будут уже за двадцать миль от места преступления.
– Я не верю тебе. И не думаю, чтобы ты действительно полагал, будто я проглочу всю эту чушь.
– Это не так. Мне и в голову не приходило, что ты не поверишь мне, поскольку все, сказанное мною, – чистейшая правда. Сама посуди, нужно быть дураком, чтобы выбросить документы, деньги, часы лишь для того, чтобы девушка тебе поверила. Хватит, Джин! У меня все болит, я хочу пить.
Она пожала плечами, очевидно понимая бесполезность спора.
– Боюсь, сейчас тебе ничто не поможет, кроме шотландского виски. Я куплю для тебя бутылочку в магазине на углу Талькауано. Это недалеко…
– Нет, – перебил он, вспомнив человека с громадными лапами, посетившего незадолго до этого его дом. – Лучше схожу я. Дай денег.
– А почему бы нам не пойти вдвоем? – предложила Джин.
– Зачем?.. Думаю, будет лучше, если ты, набравшись терпения, станешь ждать меня здесь. Дело в том, что мне нужно позвонить откуда-нибудь, но никак не отсюда, одному человеку и сообщить ему, что я уже дома.
– Кому же это, если не секрет?
– Кенделлу.
На улице он спросил первого встречного, где ближайший телефон. Ему объяснили – за несколько кварталов отсюда, на Родригес-Пена. В газетном киоске.
Дэвид тотчас же отправился туда.
Служитель отеля отыскал Кенделла в столовой. Продолжая жевать, Уолтер взял телефонную трубку. Сполдинг представил себе замызганного неопрятного человека. Но постарался не думать об этом: как-никак Кенделл – больной человек.
– Леон будет здесь через три дня со своими «няньками», – сказал бухгалтер. – Я снял для него дом в районе Сан-Тельмо. Тихое, уединенное место. Сообщил Свенсону его адрес. Генерал же, в свою очередь, уведомит о будущем местожительстве Леона телохранителей ученого, и те доставят его в целости и сохранности. Они свяжутся с вами.