Сделка с профессором

Краншевская Полина

Беатрис в разговоре не участвовала, ей следовало молча ждать, пока к ней обратятся. Но госпожа Хариш полностью владела ситуацией и умело направляла беседу в нужное русло, задавая тон всему вечеру, и дайне места в общении высшей знати не нашлось. Но Бетти только радовалось такому повороту. Если бы герцог пришел один, ей пришлось бы исполнять обязанности хозяйки, и тогда развлечение Альмонда Серпентаса полностью легло бы на ее плечи. А Беатрис и так становилось не по себе от тех долгих, изучающих взглядов, коими он время от времени награждал ее.

Она

исподтишка рассматривала гостей и поражалась тому, насколько его светлость и госпожа Хариш похожи. Но это сходство проявлялось вовсе не в идеальных чертах лица или великолепных манерах. Хотя и герцог, и максисса поражали той редкой красотой, что пленяет сразу и безоговорочно. Однако не это роднило их, а странная, даже неестественная скупость на простые человеческие чувства. Если бы Бетти оглохла на несколько часов и не смогла бы услышать их слов, а лишь читала по лицам, она бы подумала, что общается с живыми манекенами, лишенными души, настолько глубоко они прятали свои истинные эмоции.

– Эдман, ты не мог бы уделить мне несколько минут наедине? – вдруг спросила госпожа Хариш, улучив удобную паузу в разговоре.

Максис Джентес метнул в нее острый взгляд, но лицо максиссы оставалось полностью бесстрастным и выражало исключительно робкую надежду на согласие хозяина дома. И столько доверия и мольбы было в ее темных глазах, что Эдман кивнул и ответил:

– Разумеется. Мы можем переговорить в кабинете.

Он посмотрел на герцога и дайну с изрядной долей сомнения и спросил:

– Надеюсь, вы извините нас?

– Не беспокойся, – отмахнулся Серпентас. – Уверен, дайна Беатрис не позволит мне скучать.

Проклиная внезапное желание Микаэллы поговорить, Эдман подал ей руку и помог подняться. Ему хотелось поскорее разобраться с возникшими у нее проблемами и вернуться в гостиную, но приходилось сдерживать себя и медленно следовать с максиссой по коридору в сторону кабинета, подстраиваясь под ее неспешный шаг.

Усадив ее в кресло перед письменным столом, Эдман расположился напротив и спросил:

– Чем я могу тебе помочь?

Микаэлла вздохнула, отчего ее налитая грудь приподнялась, и Эдман невольно соскользнул взглядом в глубокое декольте. Он, как никто другой, знал каждый изгиб ее тела, и память услужливо подбросила картины прошлого, где Эдман самозабвенно ласкал сидящую перед ним женщину и срывал с ее губ хриплые стоны, посасывая затвердевшие соски.

Она частенько ждала его, облаченная в роскошный наряд, и ему приходилось раздевать ее, путаясь в многочисленных замочках и завязках, а Микаэлла при этом дразнила и поторапливала. И Эдман, наплевав на стоимость ее туалетов, срывал с нее корсет, сжимал в ладонях тяжелую грудь, сгорая от вожделения, задирал юбку и брал ее нетерпеливо и жестко, заставляя кричать от удовольствия и умолять о продолжении.

«Демон ее задери! – выругался про себя он. – Опять вырядилась так, что в штанах теперь тесно. Принесло же ее на мою голову».

– Эдди, мы так редко видимся, что я даже не знаю, с чего начать, – подняла

она не него полный печали взгляд.

– Я готов выслушать тебя со всем тщанием, – хриплым голосом проговорил он.

Микаэлла повела плечиком, сложила холеные ладони на коленях и сменила позу так, чтобы Эдман видел ее с наиболее выигрышной стороны – вполоборота.

– Понимаешь, – начала она, – на последнем приеме у госпожи Спенлер, я ненароком обидела дайну максиса Иксли. Он прогневался на меня. Ты ведь в курсе, как он трепетно относится к своей серой мышке. И теперь он отказывается достать для меня приглашение на казнь Атли Баренса. Ты не мог бы замолвить за меня словечко?

Осознав, о чем его просит максисса, Эдман пришел в негодование. Мало того что она о казни говорила, как об увеселительном мероприятии, так еще мечтала, смотреть на расщепление преступника не издалека, как все обыватели, а со специального балкона, предназначенного для приближенных правителя.

– Почему бы тебе не попросить об этом императрицу? – спросил он, силясь не нагрубить максиссе, высказав все, что о ней думает. – Вы всегда хорошо ладили. Или что-то изменилось?

Микаэлла вновь тягостно вздохнула, но на этот раз Эдман даже не посмотрел на нее, сверля угрюмым взглядом пюпитр перед собой.

«Неужели приказ уже подписан, и дата казни определена? – думал он. – Почему же Вилмор не сообщил мне?»

– Видишь ли, – замялась максисса, – ее величеству сейчас нездоровится, и к ней никого не пускают. Вряд ли она будет присутствовать на предстоящем действе. Да и приглашениями занимается максис Иксли. Ты – моя последняя надежда, Эдди. Поговори, пожалуйста, со своим другом. Он тебе не откажет.

– Ты преувеличиваешь степень моего влияния на главу департамента, – отозвался он. – Вилмор руководствуется в подобных случаях исключительно вопросами безопасности императора, а вовсе не дружескими симпатиями.

– Я понимаю. Но ты бы мог хоть намекнуть обо мне. Я ведь не представляю угрозы.

– Это с какой стороны посмотреть, – пробормотал Эдман.

– Что ты сказал? – не услышала его слов Микаэлла.

– Не обращай внимания, – ответил он, поднимаясь из-за стола. – Если это все, что ты хотела со мной обсудить, то нам лучше вернуться в гостиную. Я спрошу у Вилмора насчет приглашения для тебя. И если он сочтет нужным, то пришлет его.

– О, Эдди! – воскликнула максисса, с восторгом глядя на него. – Ты так добр. Благодарю.

Эдман подал ей руку, и они, не торопясь, покинули кабинет.

***

Стоило максису Джентесу удалиться, как Беатрис тут же почувствовала себя будто выставленной в витрине магазина. Герцог в молчании блуждал по ней оценивающим взглядом, точно присматриваясь, стоит ли она тех денег, что требует продавец, или можно поторговаться.

– Могу я предложить вам вина, ваша светлость? – пересилив себя, спросила Беатрис, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину.

– С превеликим удовольствием приму из ваших рук бокал, – улыбнулся ей Серпентас.