Сделка с профессором
Шрифт:
Она протянула ему свое творение, завернутое в упаковочную светло-голубую бумагу и перевязанное тонкой белой ленточкой. Эдман не ожидал от нее такого внимания и с некоторой долей смущения распаковал сверток. Увидев платок, он удивился, поскольку никто ему подобных вещиц не преподносил. В высшем свете максиссы дарили кавалерам дорогие безделушки, а случайные женщины в его жизни и вовсе не утруждали себя подобными ухищрениями. Он аккуратно развернул невесомое изделие и обомлел. Удивительно искусная работа поражала с первого взгляда и мастерством исполнения, и красотой задумки, и магической составляющей.
– Никогда не видел ничего подобного, – проговорил он, следя за выражением ее лица. – Как тебе удалось создать такое чудо?
Беатрис сообразила, что он ощутил исходившую от платка магию, и пробормотала, отведя взгляд:
– Само собой вышло. Надеюсь, он пригодится тебе.
Эдман понял, что делиться своими секретами она не собирается, и решил позже выведать у нее подробности.
– Непременно, – заверил он, беря ее за руки и с нежностью поглаживая ладошки. – Большое тебе спасибо. Я буду беречь его и постоянно носить с собой.
Бетти посмотрела на него сияющим от счастья взглядом и ответила:
– Это было бы замечательно! Так мне будет гораздо спокойнее. Я ведь…
Она уже отважилась признаться в том, что покидает его дом, но тут раздался стук в дверь, и дворецкий доложил:
– Максис Джентес, вас хочет видеть адепт Стоун. Говорит, это срочно. Я не пропустил его на территорию и сказал, что вы не принимаете. Но он отказался уходить, пока не повидается с вами.
Вскочив с дивана, Эдман торопливо сказал:
– Беатрис, прости, пожалуйста, мне нужно идти. У моих оболтусов явно что-то случилось, иначе они не стали бы меня беспокоить. Мы обязательно поговорим позже.
Он поцеловал ее пальчики и покинул кабинет.
«Видно, придется в последний момент сообщить об отъезде», – с горечью подумала она и ушла в свою комнату, собираться на бал.
Эдман провозился с адептами добрых четыре часа. Оказалось, что его группа в полном составе отправилась под личинами подмастерьев ювелиров отмечать удачное завершение семестра в бордель, расположенный на окраине Глимсбера. Изрядно перебрав в отдельном кабинете, парни вышли в общий зал и столкнулись с компанией мединов из гильдии оружейников. Не поделив между собой самых востребованных девиц, они устроили драку. Рослые мастера почти одолели своих незадачливых противников, но тут самый задиристый адепт пустил в ход боевые заклятия и серьезно ранил одного из мединов. Хозяйка заведения вызвала жандармов, и обман с личинами неминуемо раскрылся. Сводом правил ученикам строжайше запрещалось применять магию вне стен академии, и теперь всей группе грозило отчисление.
Эдману пришлось замять столь неблаговидное дело. Жандармов он убедил, что подобное больше не повторится, и взял на себя письменные обязательства следить за каждым шагом адептов и лично всех отправить по домам подальше от столицы на каникулы. Раненого медина он подлатал как мог, и вызвал доктора Хрюста. Тот провел необходимые манипуляции и сообщил, что опасности для жизни нет. Остальным оружейникам Эдман уплатил крупную сумму в качестве компенсации нанесенного ущерба, и те
Дома он едва успел принять ванну и одеться, как подошло время выезжать во дворец. Проклиная беспутных шалопаев, Эдман проверил набор заготовленных артефактов, взял трость с набалдашником в форме головы льва, решив, что она будет совсем нелишней на приеме, где всякое может случиться, и прихватив носовой платок, подаренный Сонар, спустился в гостиную.
Беатрис ждала его, стоя у окна. В парке сгущались сумерки, пылающий багрянцем диск солнца медленно исчезал за горизонтом, первые звезды проступали на высоком чистом небосклоне и слабо сияли, дожидаясь ночной поры, чтобы засверкать в полную силу, неистовый ветер стонал, раскачивая деревья и срывая поземку с сугробов.
Завидев дайну, Эдман замер на пороге гостиной, боясь спугнуть очарование момента. Беатрис походила на сошедшую с небес юную богиню, лишь на миг обратившую свой милостивый взор на докучливых смертных. Воздушное, серебристое платье с пышной юбкой, длинными узкими рукавами, закрытым декольте и оголенной спиной, прикрытой тонкой прозрачной тканью с вышитыми на ней диковинными птицами, подчеркивало ее стройный стан, идеальную осанку, аккуратную грудь. Высокая прическа из завитых волос придавала дайне величие, украшая точно венец.
Она обернулась, и у Эдмана заколотилось сердце, норовя вырваться из груди, от взгляда ее пленительных глаз, смотревших прямо в душу.
– Все в порядке? – спросила она.
После возвращения из академии Эдман так и не успел повидаться с ней и рассказать об адептах.
– Не переживай, – севшим голосом выговорил он. – Я уладил одну небольшую неприятность, и теперь ничто не помешает нам насладиться праздником.
Беатрис улыбнулась, но ее глаза показались Эдману печальными, и он с беспокойством уточнил:
– Тебя что-то тревожит?
– Мне не хочется идти на этот прием, – призналась Бетти. – Там будет слишком много гостей. В такой толпе не знаешь, чего ждать.
– Я буду рядом и не позволю причинить тебе вреда, – пообещал он, подходя ближе и кладя руки ей на плечи. – Ты потрясающе выглядишь, и я собираюсь весь вечер отгонять от тебя назойливых поклонников.
Бетти рассмеялась, посчитав его заявление шуткой, и даже не допуская мысли, что он может говорить на полном серьезе.
– Мы же сможем уйти после вручения наград? – с надеждой спросила она.
– К сожалению, покинуть дворец разрешат только после ухода императора, – расстроил ее Эдман. – Таковы незыблемые правила.
Беатрис вздохнула, а Эдман достал из внутреннего кармана фрака футляр и сказал:
– К твоему наряду не хватает украшений. Позволь, я помогу тебе.
Бетти кивнула, Эдман надел ей на шею изящное бриллиантовое колье-артефакт, защищающее от атакующих заклятий, и передал серьги, инактивирующие действие отравляющих веществ. Пока она застегивала замочки в ушах, он незаметно вставил в ее прическу шпильку с прозрачным кристаллом, представлявшую собой маяк для слежки.