Сделка
Шрифт:
– И что из этого?
– Это значит, что ты помогал Пеглеру в его собственном расследовании.
– Между прочим, ты втянул меня в историю, сообщив мое имя ребятам из ФБР. Я не хотел благодарить тебя за это.
– Кажется, нет.
– Именно поэтому мне временами хочется тебе ребра пересчитать.
Элиот не обратил внимания на мои слова и продолжал гнуть свою линию:
– Ты ведь много знаешь об этом, Нат. Ты встречался со многими руководителями мафии.
– Во-первых, я ничего не знаю. Я всего лишь разговаривал
– Одним из которых был Фрэнк Нитти.
Черт!
Я сказал:
– Никто не сможет быть абсолютно уверен в этом.
– У федеральных агентов есть информация о том, что ты встречался с ним несколько раз в течение семи лет, включая ноябрь тридцать девятого года. В отеле "Бисмарк", кажется?
– Господи!
– Большое жюри хочет знать, о чем вы говорили во время этих встреч. Вспоминай, Нат. Вспоминай Сермака.
Я выпрямился и улыбнулся своему приятелю такой мрачной улыбкой, какой никогда не улыбался.
– А как насчет того, чтобы вспомнить Диллинджера? Как ФБР понравится, если я расскажу всем об убийстве Диллинджера? О том, как федералы помогали и подстрекали несчастных копов из Индианы арестовать, а затем, что хуже всего, застрелить не того человека? Если я расскажу все, что знаю, Гувер обгадит свои долбаные штаны!
Он деланно пожал плечами.
– Меня это не интересует. Гувера всегда переоценивают. А все, что меня интересует, - это правда.
– Элиот, пожалуйста. Ты же не наивный человек. И не притворяйся таким.
– Твои показания могут быть очень ценными. Ты - единственный человек, который не состоял в бандитской группе, часто лично встречался с Нитти. Твои показания будут правдивыми, не такими, что дали Биофф, Браун и Дин.
– Так эти три подсадные утки заговорили?
Он кивнул.
– Они молчали во время первого процесса, но когда стали известны довольно суровые приговоры и они поняли, насколько тюремная жизнь отличается от жизни в "Эль Мокамбо", их языки стали развязываться.
– В Голливуде они болтались в "Трокадеро", Элиот, но это неважно. Я не хочу вступать в игру.
Кто-то постучал в дверь, и я сказал:
– Открыто.
В комнату вошел Билл Друри.
Он не был крупным мужчиной, наверное, пяти футов девяти дюймов росту и весом около ста шестидесяти фунтов, но у него были широкие плечи, и он был очень энергичным: его физическая мощь подавляла. Друри повесил свое верблюжье пальто рядом с пальто Элиота и свой котелок тоже. На нем были надеты типичный модный костюм с черным жилетом в серую полоску, яркий красно-синий галстук и сверкающие начищенные ботинки. Билл был одет лучше всех честных полицейских, каких я когда-либо встречал.
И был одним из самых дружелюбных, если только вы не оказывались членом Компании. Он подошел к нам с широкой улыбкой, пожав руку сперва мне а затем Элиоту. Его темные волосы были зачесаны на лысеющей голове таким образом, чтобы
– Геллер, - весело сказало он, садясь рядом с Элиотом, - ты и вправду выглядишь как оживший мертвец.
– Ты, по крайней мере, честный человек, - проговорил я.
– Но толстый и нарядный.
– Когда твоя жена работает, - сказал Билл, взмахнув рукой, - то почему бы и нет?
У меня не было против этого никаких доводов.
– Предполагаю, Элиот уже накачал тебя?
– спросил он.
– Да, в некотором роде.
– Поскольку мы твои старые приятели, то нас попросили подготовить почву для федерального обвинителя. Они хотят, чтобы ты выступил свидетелем.
– Тогда, надо думать, они вызовут меня в суд.
– Они хотят, чтобы ты пришел по доброй воле.
– Ты не знаешь меня, лейтенант. Добровольно - это пока длится день.
– А дни все короче. Знаю, знаю. И я уже капитан.
– Серьезно? И как изменился мир с тех пор, как ты стал качаться на волнах удовольствия? Элиот повернулся к Биллу и сказал:
– У меня такое чувство, что мы навязываем Нату свою дружбу.
– Если это так, - сказал Билл мне искренне, - то я извиняюсь. Я думаю, ты знаешь, как Компания прижала все профсоюзы, а сейчас у нас наконец-то появилась возможность разделаться с мафией. Твои знания могут сыграть большую роль.
– Что-то я сомневаюсь, - проговорил я.
– Мошенничество в ИАТСЕ должно быть наконец раскрыто. Мы говорим сейчас не только о мафиозном контроле над ИАТСЕ, но и над советами рабочих, в которые входит двадцать пять местных профсоюзов, двести тысяч членов - дворников, проходчиков, мойщиков машин. А кроме советов рабочих, существует еще профсоюз сантехников, служащих отелей, буфетчиков, водителей грузовиков, работников прачечных, торговцев...
– Я понял, Билл.
– Тогда помоги Большому жюри.
– Можно мне спросить кое-что? У вас обоих. Вы все время говорите о взяточничестве и мошенничестве в ИАТСЕ. Что это за взятки? Насколько я помню, существовал договор между руководителями кинобизнеса и преступным миром. С каких это пор страхование на случай забастовок называется взяточничеством?
Друри в конце концов разозлился.
– Не знаю, как это еще можно назвать. Я положил ноги на стол и откинулся на своем вертящемся кресле.
– Вот что я тебе скажу. Я буду свидетелем. Я буду надрываться, выкладывая все секреты о Нитти, которые мне известны. Я расскажу тебе и Большому жюри такие вещи, от которых волосы на твоей голове станут курчавее, чем в одном месте. Я расскажу Богу и людям все, что знаю, и получу, таким образом, гарантию на то, что я кончу на улице с пулей в голове.