Сделка
Шрифт:
– После того, как я вырву те листы, которые касаются вас. Робкая улыбка.
– Конечно. Дело в том, что я собираюсь жениться вновь. А у меня есть основания считать, что Эстелл записывала кое-какие личные наблюдения, касающиеся меня. Нас.
– То, что имеет отношение к сексу, вы хотите сказать.
Вайман сжал губы, а потом произнес:
– Правильно. Я дам вам за это две тысячи долларов и оплачу все издержки.
– Давайте договоримся. Никакого возмещения издержек, если я не смогу сделать этого для вас.
– Решено.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Мистер
– Я думал, что вы любили Эстелл.
– Так и есть. Мы встречались с ней время от времени. Не буду отрицать этого. Но я предан своей невесте, с тех пор как мы решили пожениться. И еще одно публичное обсуждение моей неверности может доконать меня. Лично меня. Окончательно.
Он напомнил мне Элиота, который рассказывал, что Нитти все время спит.
Я спросил:
– Когда вы последний раз виделись с Эстелл?
– В воскресенье. Теперь была среда.
– Так недавно?
– Да, недавно. Это был своего рода... прощальный обед. Я сказал ей, что это будет наш последний вечер, потому что я снова собираюсь жениться. Я... я почти верил тому, что говорил. Так или иначе, но я позвонил ей в девять вечера.
– Он победоносно улыбнулся.
– На нас была вечерняя одежда. Эстелл была прекрасна. Мы провели вечер в "Баттери" - там мы пообедали и потанцевали. Как обычно, Эстелл не пила и не курила. Казалось, она в необычайно приподнятом настроении. Ее дела были в порядке: она сообщила мне, что на ее счету в банке лежит кругленькая сумма. И мне не нужно беспокоиться о ее будущем.
– Из его глаз вновь покатились слезы.
Я чувствовал себя неловко - мне было жаль его.
– Я не знаю, где она раздобыла деньги. Она же не работала несколько лет.
Вайман не знал, что Эстелл работала девушкой по вызову. Но все равно газеты вскоре раструбят об этом.
Об этом и шла речь.
– Мистер Вайман, - заговорил я, - если коп или еще кто-то взял этот дневник и не сообщил до сих поп о нем, значит, его продадут газетам. Полицейский мог его украсть, чтобы таким образом заработать. Его лицо стало упрямым.
– Пусть это станет известно, просто станет известно - тогда я дам вдвое больше самой высокой цены которую могут заплатить газеты.
– Хорошо, - сказал я.
– Но не забывайте следующего. Дневник могли взять сами убийцы. Если в нем есть что-либо о них, они вполне могли это сделать.
– Я подумал об этом.
– К тому же они могли уже знать о его существовании и пытать ее именно для того, чтобы узнать где находится тайник с дневником.
– Я и об этом хорошенько подумал.
– Отлично. Потому что найти убийц Эстелл... словом, не знаю, смогу ли я. Буду искренним. Я бы хотел их найти. И вытрясти их мозги. Но капитан Друри тоже их разыскивает, и у него больше возможностей, чем у меня. А он детектив до мозга костей: он дважды коп. В этом деле будут десятки подозреваемых. Эстелл уже нет. Поэтому я ничего вам не обещаю.
Вайман наклонился и дотронулся до моей руки. Я почувствовал себя еще более неловко.
Вайман сказал довольно серьезно:
– Эстелл верила вам. Я тоже вам верю.
– Замечательно. А я верю в договор на тысячу баксов. Вы можете
Казалось, Вайман разочарован во мне, в жизни, и вообще во всем мире. Он сказал, что пришлет посыльного. Я вылез из машины и сел в поезд.
6
Мы встретились с Элиотом за поздним ленчем в "Бергоффе": то, что мы воевали с Германией, вовсе не означало, что я должен отказываться от моего любимого шницеля. Там все еще подавали пиво в кружках, хотя в меню их кухня теперь называлась "баварской". К тому же шницель был размером с почтовую марку, что было вовсе не в духе "Бергоффа". Война - это сущий ад.
Мы сели в уголке просторной оживленной комнаты. Официанты, напоминающие акробатов, в черных фраках и длинных белых фартуках сновали между составленных вместе или стоявших отдельно столов, держа на вытянутых руках подносы с дымящейся едой. Было замечательно находиться в этом настоящем ресторане, сделанном из стекла и дерева, напоминающем протестантскую церковь. Это было истинно чикагское заведение, построенное еще в те времена, когда все были живы; это был бастион, которого еще не коснулись ветры перемен, несмотря на такие издержки, как уменьшенные порции мяса и эвфемизм "баварский". Здесь я чувствовал себя дома. Здесь я ощущал себя в том Чикаго, который помнил.
К тому же это был шумный, оживленный зал, полный людей, что давало возможность спокойно побеседовать, не боясь чужих ушей.
– Я первым делом сделал эти звонки, - заявил Элиот, имея в виду свои усилия по поводу поисков д'Анджело.
– Ответа еще нет. Ты будешь в своей конторе весь день?
– Собираюсь.
– Если я что-то узнаю, сообщу тебе.
– Я это оценю. Лучше раньше.
– Друри, который работает с письмами, подписанными инициалами А. Д., фотографией и адресом в Сан-Диего, на который надо было посылать корреспонденцию, не сильно отстает от меня.
Элиот ел фирменное блюдо "Бергоффа" - свиные ножки с кислой капустой. Прожевав очередной кусок, он сказал:
– Между прочим, ты был прав насчет Дина.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он замолчал. Неизвестно, получил ли он сообщение об убийстве Эстелл Карей, но больше он ничего не говорит.
– Так значит, он не выступит свидетелем?
Элиот невесело улыбнулся
– Это все не так просто. Он выступит свидетелем. Но просто он вспомнит... не все.
– Ты же говорил, что Дин был последним, кто согласился сотрудничать.
– Правильно, и он постепенно вспоминал то одно то другое. Но, к слову, он ни разу не упомянул ни Нитти, ни Рикка, ни Кампанья или Капоне.
Капоне, о котором он говорил, был братом Аль Капоне - Ральф по прозвищу Ботлз Капоне, - выпускающим безалкогольные напитки.
– Но он поддержал признания Брауна и Биоффа, - продолжал Элиот, касающиеся вымогательства в Голливуде.
– Иными словами, Дин намеревается сказать лишь то, что поможет уменьшить его срок.
– Ну да, чтобы не получить "перо в бок", как только он выйдет из тюрьмы. Не похоже, что он добавит что-то к тому, в чем уже признался. Он не дойдет до оскорбления суда, до клятвопреступления или еще до чего-нибудь. Но мне совершенно ясно, что он уже вспомнил все, что собирался вспомнить.