Сдвиг по фазе
Шрифт:
— Наоборот?
— Я решила прислушаться к твоему совету и избавиться кое от чего в квартире.
— Идея вроде как заключалась в продаже, а не в пожертвовании.
— Я отдаю только то, что совсем никак не уходит.
— Ну, тогда ладно. А ты… Ты нашла тот мобильник?
— Не очень-то ты его искал, потому что он лежал на стуле. А чей это телефон, кстати?
— Одного моего клиента… или вроде того. Он выронил его, когда я встречался с ним в пятницу.
— Понятно. В общем, нашлась твоя пропажа.
—
После звонка я принимаю решение: уж лучше поддаться гневу, чем страху. Стряхиваю с себя паралич и возобновляю путь в «Здравый ум». Идти совсем недалеко, однако времени обдумать угрозы Фрейзера Кингсленда вполне достаточно. Об этом типе мне ничего не известно, равно как и о его возможностях, но вот от факта двухчасового допроса полицией на основании ложного доноса так просто не отмахнешься. Даже одно сфальсифицированное обвинение — штука прескверная, а если посыплются новые, невиновность уже не докажешь.
Порог «Здравого ума» я переступаю уже окончательно определившись. Пускай забирает свой драгоценный мобильник.
— Что произошло? — тут же набрасывается на меня Дебби.
— Недоразумение. Надеюсь, вопрос закрыт.
— Ах, хорошо. Должна предупредить тебя…
— Привет, Дэвид.
Рядом с нами внезапно материализуется Джеральд Дафф с неизменным доской-планшетом.
— О! Привет, Джеральд.
Джеральд — председатель попечительского комитета «Здравого ума». Самомнение у него несколько завышено — возможно, ввиду того факта биографии, что до выхода на пенсию он работал госслужащим, — однако интересы нашей благотворительной организации он блюдет рьяно. Еще его хлебом не корми, дай нагрянуть когда заблагорассудится и влезть в дела, совершенно его не касающиеся.
— Решил вот заглянуть, посмотреть, как ты справляешься с обычным новогодним наплывом клиентов.
Самый что ни на есть подходящий момент.
— Джеральд, я выбиваюсь из графика, так что тебе придется меня извинить.
— Я надеялся переговорить с тобой.
— О чем?
— Да так, мелочи внутреннего распорядка. Пустяки, беспокоиться не о чем.
Я смотрю на Дебби, однако она избегает моего взгляда. Все ясно: уже рассказала председателю, что несколько часов назад меня увели двое полицейских. На любой другой работе коллегу почти наверняка прикрыли бы, но в профессиях вроде нашей подобное не приветствуется — и небезосновательно, следует признать.
— Тогда пройдем ко мне? — предлагаю я.
— Да, давай.
В кабинете Джеральд усаживается, не дожидаясь приглашения.
— Так что у нас там? — спрашивает он, когда я устраиваюсь в кресле напротив.
— У нас?
— Попечителям о чем-то следует знать?
Я прекрасно понимаю, что у него на уме.
— Ты хочешь знать, почему со мной хотела поговорить полиция?
— По договору ты обязан уведомлять
— Да ерунда. Меня отпустили без предъявления обвинений.
— Тебя арестовывали?
Он испытующе смотрит на меня поверх очков, эдакий судья и палач в одном лице.
— Да.
— На каком основании?
Соврать я не могу, однако мне не выдавить из себя этого проклятого слова.
— По ложному обвинению, которое снимут буквально в следующие двадцать четыре часа. Даю слово.
— Я не об этом спрашивал, Дэвид. За что тебя арестовывали?
— За изнасилование, — выдавливаю я. — Якобы бывшей клиентки, которую я даже не могу вспомнить.
Несколько секунд председатель переваривает мое омерзительное признание, затем вздыхает и качает головой.
— Ничего себе! Но подобное обвинение ставит нашу организацию в сложное положение. Это не штраф за превышение скорости или какое другое мелкое нарушение, на которое мы можем закрыть глаза.
— Я понимаю, но это наговор чистейшей воды.
— Тебя оправдали?
— Нет, расследование продолжается, но против меня абсолютно никаких улик.
— Значит, тебя освободили под обязательство явки?
— Да, но говорю же, совсем скоро все закончится.
— Тем не менее в данный момент ты находишься под следствием по обвинению в изнасиловании. Ты отдаешь себе отчет, как это выглядит со стороны?
— Для кого? Никто ничего не знает, кроме двоих детективов.
— Не имеет значения. А если про историю пронюхает какой-нибудь таблоид? Достаточно хотя бы намека на скандал, и мы мгновенно лишимся пожертвований.
— Думаю, это маловероятно…
— Может, и так, но что произойдет, если дело дойдет до суда?
Я ошеломленно смотрю на Джеральда.
— Ты считаешь меня виновным?
— Мое мнение к делу не относится, Дэвид. Я практически не сомневаюсь в твоей невиновности, но для защиты «Здравого ума» нам необходима абсолютная уверенность. Мне доводилось видеть, как порядочные организации разрывали на клочки из-за проступка одного-единственного человека, так что в подобных ситуациях мы обязаны предусматривать наихудший сценарий.
— Игнорируя слово преданного работника с большим стажем и безупречной репутацией?
— А как бы ты поступил на моем месте? Подверг бы нашу организацию риску, положившись лишь на собственные чувства, или же сделал бы все от себя зависящее, чтобы соблюсти правила и снизить существующий риск?
— Я… Я подождал бы двадцать четыре часа.
— Правила существуют не просто так. Я не сомневаюсь в твоих словах, что через сутки история закончится, однако наш устав гласит предельно ясно: ты не должен находиться здесь и уж тем более принимать клиентов.
— Ты это серьезно? Почему мои клиенты должны страдать из-за брехни какой-то чокнутой бабы?