Сдвиг
Шрифт:
– У меня одного такое чувство, что нас не посвятили во что-то важное? – спросил Волосатый, прихлёбывая вино из кубка.
– Колдун тебе лучше выложить нам всё, что ты знаешь и в будущем делать это своевременнее, - сказал Костун, мрачно прищурившись на Жнеца.
Выражение на лице колдуна, скрытым маскирующим заклятьем, никто не мог видеть, но напряжение, повисшее в воздухе, почувствовали даже четверо таарцев, Казаг неосознанно схватился за меч.
– В этом ни я, ни вы не смогли бы ему помочь, решение он
– Что за решение? – спокойнее спросил Костун.
– Очевидно, с самого начала Хранитель предоставил ему выбор – принять или отвергнуть силу. Серый не знал, как поступить, и не мог ни отказаться, ни принять её, это терзало его, в буквальном и переносном смысле.
Мародеры молчали, Костун тихо исходил ненавистью к колдуну.
– Как бы там не обстояло дело, не стоит Серого оставлять одного в этом бою с демоном, - сказал Ог.
Остальные согласно кивнули.
– Но мы не можем отправиться за ним все.
– Да, Хур не можем, - повторил Костун. – Поэтому пойду я один.
Мародеры открыли рты для возражений, но Костун окинул всех таким свирепым взглядом, что рты тут же захлопнулись.
– Святой Мишка, - вздохнул Волосатый, - я становлюсь слишком стар для всего этого…
Очередной кубок опрокинулся мародеру в глотку.
– Я отправлюсь немедленно.
– Перед этим нам надо поговорить, - сказал Жнец вставая. – Наедине.
– Волосатый, остаёшься за главного, - сказал Костун напоследок, направляясь за колдуном.
Жнец направился в сторону леса в шагах двухстах от лагеря, таарцы попадавшиеся ему на пути испуганно шарахались в сторону. Вечером колдун производил ещё более зловещее впечатление.
Солнце уже почти зашло за горизонт, костры давно горели в лагере, разгоняя мрак.
Вако устроили небольшие гуляния по поводу одержанной победы, от каждого костра слышались песни. Костун был бы рад разделить общее веселье, но из-за исчезновения Серого глубоко в душу закрался холод дурного предчувствия. И что-то подсказывало мародеру, что уйдёт оно не скоро.
Жнец остановился у одного из раскидистых дубов, который скрыл их от посторонних глаз.
– О чём ты хотел поговорить? – спросил мародер.
– Я боюсь кое-чего…
Слова дались Жнецу с явным трудом.
– Я заметил, что в душе Серого живёт… нечто страшное, тёмное и безрассудное, то, что он так старается забыть всеми силами.
Костун внимательно смотрел на Жнеца, ожидая, что он ещё скажет, но тот молчал. Тогда заговорил мародер:
– Безумная хрень, которая творилась на войне Черепов не прошла для всех нас бесследно. Мы видели ад, заглянули за грань, Серый заглянул туда дальше чем, все мы вместе взятые. Это изменило его. Это изменило бы любого…
– Я боюсь того что его тёмная часть может проснуться. Очень большой риск. Человек с властью, которую получил
Костун невольно содрогнулся от воспоминаний. Как бы мародер не хотел их забыть, они всё ещё никуда не делись. Обезумев Серый творил ужасные вещи, на одном из пепелищ даже его вывернуло на изнанку от увиденного. Костун боялся допустить даже мысль о том, что это может повториться.
– Он давно справился с этим, - твёрдо сказал мародер. – То, что случилось после войны, больше не повторится.
– Я слишком стар, и видел слишком много, чтобы просто верить. Я дам тебе вот это.
В протянутой руке Жнеца оказалась женская статуэтка из белого камня.
Костун взял её в руки и недоуменно повертел.
– Что это?
– Тотем-души.
– Эм? И что он делает?
– По сути это непрерывный портал силы, но так же это часть меня в какой-то мере, то, что вы называете душой или жизненной силой, суть не в этом. На этом тотеме-души стоит печать, я сделал так, что ты сможешь сломать её…
– Но зачем? – настороженно спросил Костун.
– Если другого выхода не будет сломаешь печать. Высвободившейся энергии тебе хватит, чтобы остановить его. Но будь осторожен, силы не хватит надолго.
– Ты спятил колдун!
– Поверь мне. Возможно, это и вправду станет единственным выходом.
– А как же печати судьбы? Как же всё то, о чем ты говорил? Всем нам уготована какая-то миссия, как Серый выполнит её, если спятит?
– Я не знаю что уготовила нам судьба… Но быть может судьба Серого совсем не в том...
Через секунду колдун просто растворился во мраке, Костун даже не сразу это заметил.
Статуэтка женщины размером с большой палец лежала на вспотевшей ладони мародера. Костун оглянувшись, понял, что он остался один. Спрятав статуэтку в броне понадёжнее он вернулся в лагерь, чтобы собраться в дорогу, судя по тому, как быстро Серый научился передвигаться, путь предстоял не близкий.
Человек никогда не стремился к гармонии. Наша история – это череда войн, предательств, геноцида, религиозной нетерпимости и злобы ко всему, что отличается от нас. Хаос наша сущность.
Иртимид Шагрис, «Безумие»
Бег в ночи, странным образом успокаивал.
Раньше преследовать кого-то доставляло Костуну удовольствие, и чем сложнее и запутаннее оставлял след беглец, тем спокойнее и сосредоточеннее становился мародер. Но эта погоня другая.
Костун боялся того момента когда он настигнет Серого. Разговор с Жнецом напугал его, в чём он себе не признавался. Мародер прекрасно помнил как они точно такими же ночами носились по всему Беру и Гролл-Таару, натыкаясь на пепелища оставленные Серым. Эти воспоминания он хотел бы забыть, но во снах они иногда возвращались.