Седьмая чаша
Шрифт:
– А я прослежу за тем, чтобы они заплатили, сэр.
– Спасибо, – с благодарностью улыбнулся я.
– Мастер Эллиард всегда был добр ко мне. Он был хорошим человеком.
Клерк смахнул непрошеную слезу.
– Это верно.
Я помолчал.
– Но так уж повелось, что адвокат, хочешь не хочешь, наживает себе врагов. Вы не припомните каких-нибудь недовольных клиентов или, возможно, других барристеров, которых он одолел в суде и которые могли затаить на него злость?
– Не знаю, что и сказать, сэр.
– Знаю. Тогда составьте для меня список всех клиентов и юристов, с которыми он профессионально общался с тех пор, как приехал из Бристоля. Вы сможете сделать это до вечера?
– Постараюсь, сэр. – Он помялся. – Могу ли я спросить, что будет теперь? Говорят, слушания отложили?
– Будет проводиться расследование, и я принимаю в нем участие. Больше пока сказать ничего не могу, Бартлетт. А список, который я попросил вас составить, может помочь следствию. – Я посмотрел в честное лицо клерка. – Что намерены делать вы? Вернетесь в Бристоль?
– Пока останусь в Лондоне. Здесь вся моя семья.
– Я постараюсь подыскать для вас работу в какой-нибудь другой конторе, как только вы разберетесь с делами Роджера.
Его лицо осветилось радостью.
– Спасибо! Вы… Вы добрый человек, сэр.
– Надеюсь, что это так, Бартлетт. Хотя с этим согласились бы не все.
Я поднялся по лестнице на второй этаж. Старый Элиас открыл мне дверь и с поклоном впустил внутрь. Вид у него до сих пор был пришибленный. Из гостиной вышла Маргарет.
– Как ваша хозяйка? – шепотом осведомился я.
– Немного успокоилась, сэр. А на этих проклятых слушаниях так разволновалась, так рассердилась, что я боялась, как бы ей не стало плохо. Слава богу, обошлось. – Девушка помялась. – Она надеялась, что вы принесете какие-нибудь новости.
– Спасибо, Маргарет. Я пойду к ней.
Я заметил, что щеки девушки бледны. Жизнь прислуги тоже внезапно перевернулась с ног на голову, их будущее стало неопределенным.
Дороти, как обычно, сидела в своем кресле под фризом. Подняв на меня взгляд, она заставила себя улыбнуться, но на ее лице явственно проступал гнев.
– Что случилось? – спросила она. – Почему ты ушел с этим коронером?
– Чтобы обсудить расследование. А оно будет, Дороти, и я приму в нем участие, обещаю тебе. Завтра мы сможем забрать тело и организовать похороны.
Женщина смотрела на меня пронизывающим взглядом.
– Если они знают, что произошло убийство, для чего был нужен весь этот спектакль?
Я развел руками:
– Политика. Большего я сказать не могу. Хотел бы, да не могу.
Глаза Дороти округлились.
– Боже милостивый! Но Роджер не имел никакого отношения к политике. Он презирал всех придворных политиканов.
– Мне это известно, но его смерть каким-то образом связана с политическими
– Кому ты это обещал, Мэтью?
– Кранмеру. Впрочем, я и так сказал тебе больше, чем следовало бы.
– Но ведь ты сам ненавидишь политику не меньше, чем Роджер. Ты столько раз повторял это.
– И тем не менее найти убийцу Роджера я смогу только во взаимодействии с этими людьми. Мы с ними хотим одного и того же. – Поколебавшись, я добавил: – Я буду работать совместно с коронером Харснетом.
– С этим человеком? Вспомни, как он пытался все извратить!
– Это делалось для того, чтобы отложить слушания, не привлекать к ним внимания публики. С уверенностью могу сказать одно: он не получал удовольствия, обманывая тебя.
Она посмотрела на меня грустными, усталыми глазами:
– Может, мне стоит освободить тебя от твоего обещания найти убийцу Роджера, Мэтью? Я ведь знаю, что ты, как и любой здравомыслящий человек, боишься этих всевластных людей.
Я печально улыбнулся:
– От нас уже ничего не зависит, Дороти. Я дал обещание Кранмеру.
– Я превращаюсь в обузу, – бесцветным голосом заметила она. – Это участь любой одинокой немолодой женщины.
Я наклонился и взял ее руку.
– Нет, Дороти, ты сильная женщина. Просто сейчас на тебя обрушилось слишком много всего. Это понятно. Но со временем ты непременно вновь обретешь свою силу.
– Говорят, когда умирает любимый, ты чувствуешь рядом с собой его душу. Я сидела здесь, ждала, надеялась, но… ничего не ощутила. Я чувствую только, что Роджера больше нет, что его вырвали из моей жизни.
– Время, Дороти. Тебе нужно время, чтобы смириться с этой утратой, – попытался утешить ее я.
– Теперь у меня впереди много свободного времени. Долгие годы, которые нечем занять.
При виде ее страданий у меня сдавило сердце.
– Дороти, – негромко заговорил я, – я хотел бы попросить тебя кое о чем. Понимаю, сейчас не самый подходящий момент, но это срочное дело. Нам необходимо выяснить, были ли общие знакомые у Роджера и… у еще одного умершего человека. Бартлетт готовит для меня список его профессиональных контактов. Не могла бы ты припомнить всех остальных, кого он знал. Его друзей, которые не были связаны с юридической практикой…
– Таких у нас не было. Юриспруденция была жизнью Роджера.
– Тогда, может быть, торговцы, его парикмахер, его врач. Не увольняли ли вы в последнее время кого-нибудь из слуг?
– Нет, ни одного человека.
– Как бы то ни было, такой список мне очень нужен.
– Тогда я составлю его прямо сейчас.
Я велел Маргарет принести бумагу. Дороти склонилась над листом, подумала и написала имена всех в Лондоне, с кем был знаком Роджер. Она передала лист мне.
– Здесь все, – сказала она.