Седьмая чаша
Шрифт:
— Тебе велели никому не рассказывать про нее? Но это уже не важно.
— Тоби сказал, что хозяин побьет меня, если я даже произнесу ее имя. Один раз он и вправду стукнул меня — за то, что я выругался. Но я никому ничего не рассказывал. Абигайль была добра ко мне, хотя Тоби и твердил, что она великая грешница. А что теперь будет с Абби, сэр? Она не пострадает?
«Пострадает, да еще как, если Харснет не добьется от нее того, чего хочет», — подумалось мне.
Сделав глубокий вдох, я спросил:
— Ты точно
— Нет, сэр, честное слово! Могу поклясться на Библии, если хотите. Я никому ни слова не сказал. Мне нравилось, что Абби здесь жила. Она была доброй и иногда даже давала мне монетки, разрешала приходить и греться у очага, если хозяина и Тоби не было дома. Она говорила, что знает, каково это, когда тебе голодно и холодно.
Глаза мальчика снова наполнились слезами. Я понял, что он не видел доброго отношения ни от Ярингтона, ни от слуги. Только от шлюхи. И мне показалось, что, придавленный страхом, Тимоти что-то скрывает. Но если я скажу об этом Харснету, мальчика вместе с остальными сволокут в тюрьму архиепископа. Мне это было не по душе. Нет, я не обреку ребенка на подобную участь.
От дома послышался голос Харснета:
— Мастер Шардлейк!
Мальчик подпрыгнул от неожиданности и страха.
— Я должен идти, Тимоти, — сказал я. — Но завтра я непременно зайду, чтобы повидаться с тобой. Теперь, когда твоего хозяина не стало, ты ведь останешься без места? Тоби сказал, что у тебя нет семьи.
— Верно, сэр. Мне придется просить милостыню.
— Что ж, я попытаюсь подыскать для тебя что-нибудь, обещаю. Завтра я снова приду, и мы с тобой поговорим, ладно? Запри конюшню и ложись спать.
— Я сказал вам правду, сэр. Я никому не рассказывал про Абигайль.
— Я тебе верю.
— А констебли поймали человека, который убил хозяина?
— Еще нет, но обязательно поймают.
Я вышел из конюшни, остановился и досадливо прикусил губу. А что, если он сбежит? Нет, не сбежит, тем более что я пообещал ему найти другое место. Ему явно что-то известно, и это будет легче вытянуть из него, когда он оправится от первого потрясения.
— Мастер Шардлейк! — снова позвал меня Харснет, уже более нетерпеливо.
— Иду! — откликнулся я, продолжая с горечью думать о несчастном ребенке.
Я догнал Харснета и Барака, которые успели спуститься вниз по улице и стояли, глядя на церковь.
— И откуда только он пронюхал про шлюху Ярингтона? — вздохнул Харснет. — Я допрошу девчонку и этого слугу так, что им мало не покажется, но вряд ли они знают что-то еще. А что с мальчишкой?
— Он никому не рассказывал про Абигайль. Я сказал, что зайду завтра, когда он успокоится. Бедняга останется без места и крова над головой. Я обещал подыскать ему какую-нибудь работу.
Коронер с любопытством посмотрел
— Где?
— Пока не знаю.
— Надеюсь, вам это удастся, иначе из него вырастет еще один нищий, который будет голодать на улицах и пугать добрых людей. — Он покачал головой. — Как бы мне хотелось, чтобы им помогли и привели их к Господу!
От недавнего гнева Харснета не осталось и следа.
— Мой друг Роджер незадолго до смерти начал собирать пожертвования среди адвокатов, чтобы создать больницу для бедных.
— Это очень хорошо, очень правильно, — сказал коронер. — Неплохо было бы привлечь к этому благородному делу и священнослужителей. Бедняки начисто лишены страха Божьего. Я много раз сталкивался с этим, выполняя свои обязанности.
— Неудивительно. Ведь они отверженные.
— Такими же были Христос и его последователи. Но у них была вера.
— Они думали, что скоро настанет новый мир.
— Он непременно настанет. — Харснет улыбнулся. — Прошу прощения за свою недавнюю вспышку. Вы все же придете ко мне на ужин завтра вечером?
— Обязательно.
— Интересно, была ли у Ярингтона семья? Впрочем, я выясню это у слуги.
Из дома вышли стражники. За ними, едва переставляя ноги от ужаса, плелись Тоби и Абигайль.
— Я должен идти с ними, — бросил Харснет, быстро поклонился и пошел прочь.
— Не завидую я им, — пробормотал Барак, когда задержанных увели.
Глава 25
Мы с Бараком возвращались на Канцлер-лейн. Я едва тащился от усталости, руку в том месте, где были наложены швы, дергало от боли.
— Когда вернемся, нужно будет поспать хотя бы несколько часов, — проговорил Барак, который, судя по его виду, умаялся не меньше моего. — Завтра у нас дел невпроворот. Утром в суде слушается дело Адама Кайта, потом вместе с Харснетом — в Смитфилд, потом — к настоятелю.
При мысли о дне, который нас ожидал впереди, он застонал.
Некоторое время мы шли молча.
— А этот бедолага Ярингтон был тот еще кобель? — спросил Барак.
К нему вернулось его обычное насмешливое настроение. Наверное, это было вызвано тем, что он вновь столкнулся с обычной человеческой слабостью после того ужаса, свидетелями которого мы стали в церкви.
— Да, и убийца откуда-то узнал об этом.
— Откуда?
— Понятия не имею, но если мы это выясним, то сумеем его поймать.
— Что он предпримет дальше?
— Откуда мне знать! Харснет правильно говорит: пятое пророчество очень туманно.
— Как вы думаете, что скрывают эти люди — Локли и настоятель? Они ведь явно чего-то недоговаривают!
— Вот это нам завтра и предстоит выяснить.
— А может, они члены какого-нибудь тайного общества содомитов? В монастырях этих мерзких тварей хоть пруд пруди.