Седьмая — для тайны
Шрифт:
— А ты думаешь?
— Очень часто!
— Тебе не надо было уезжать!
— Отец хотел видеть меня.
— Вы же с Криспином обручились. О, я понимаю, тебе не хочется об этом говорить. А вот я должна была уехать! Гастон был моим мужем, и его убили.
— Я понимаю. Разумеется, понимаю. Но у меня тоже было такое чувство, что я должна уехать!
— Из-за случившегося? Уж не знаешь ли ты что-нибудь о Гастоне?
— Нет, нет. Дело не в этом!
— Ты что-то не договариваешь!
Я промолчала, и разговор был на этом окончен. Я чувствовала, что если это путешествие и пошло на
Следующим утром мы с Тамарикс отправились на обычную прогулку. Не успели мы отойти от дома, как нас заметили несколько ребятишек, игравших во что-то, сидя на корточках. Как только мы приблизились к ним, они встали и подбежали к Тамарикс, в упор рассматривая ее.
Это созерцание вызвало у них приступ неудержимого веселья.
— Я рада, — сказала им Тамарикс, — что так забавляю вас!
Это еще больше развеселило их. Они внимательно смотрели на нее, ожидая что же она скажет им еще.
Мы пошли дальше, а они побежали за нами. Вышли на берег моря, прошли мимо сидящих на корточках людей перед ковриками, на которых были разложены их товары.
Мы остановились около гончара. Перед ним на коврике стояли две вазы, они были просты, но по-своему красивы.
Тамарикс любовалась ими, а продавец удивленно разглядывал нас. Что в нас забавляло их? Наш внешний вид, манера говорить или общее поведение, отличающееся от них?
Тамарикс взяла в руки одну из ваз, а дети столпились вокруг нас, возбужденно наблюдая за ней. Она с вопрошающим взглядом протянула вазу продавцу, и он назвал ей цену.
— Я возьму вот эту, — сказала Тамарикс.
— Что ты собираешься с ней делать? — удивилась я.
— Увидишь! Я и другую возьму!
Эта сцена вызвала огромный интерес у окружающих. Несколько женщин с детьми подошли ближе и удивленно уставились на нас. Продавец чеканок, сидевший невдалеке, смотрел на нас с надеждой и завистью.
Уплатив деньги, Тамарикс скомандовала:
— Ты понесешь одну, Фред, а я — другую. Мне нужны обе вазы!
— Не понимаю, что ты собираешься с ними делать?
— Зато я понимаю!
Дети, столпившиеся вокруг, весело подпрыгивали и смеялись.
— Пойдем, — сказала Тамарикс. — Сюда!
Дети немедленно двинулись за нами следом. По пути в миссию к нам присоединилось еще несколько малышей. Тамарикс открыла дверь и вошла в холл миссии.
— Здесь! — торжествующе сказала она. — Вот здесь они и будут стоять! Мы наполним их водой из ручья, затем поставим одну у входа, а другую… — Она оглядела неуютный холл. — Да, вот здесь, между окон. Теперь мне нужны какие-нибудь красивые цветы. Красные. Красный цвет прелестен, он теплый и приветливый! Пойдем, наполним вазы водой!
Дети понеслись следом за нами к ручью, радостно визжа и подпрыгивая.
— А теперь цветы! — она повернулась к детям:
— Пойдемте! Вы мне поможете, вместо того чтобы смеяться надо мной! Мы будем собирать цветы! Красные! Вот как этот… и лиловые, как этот. Здесь их полно!
Цветов было действительно много. Тамарикс сорвала несколько из них и жестом показала детям, чтобы они делали то же самое.
Вернувшись в холл, Тамарикс опустила вазу на пол, встала перед ней на колени и начала расставлять
— Прелестно! — воскликнула она. — Вот теперь хорошо! Она взяла еще один цветок из рук маленькой девочки и поставила его в вазу. Это вызвало неописуемый восторг малютки.
Наконец Тамарикс поднялась с колен, осмотрела вазу и воскликнула:
— Как красива эта ваза с цветами! — она непроизвольно хлопнула в ладоши и тотчас же дети последовали ее примеру.
— Теперь поставим в другую вазу лиловые цветы, — обратилась к детям Тамарикс. Дети пришли в восторг. Они боролись за право подавать ей цветы, а она искусно расставляла их в вазе. Букет получился отменным, но всего прекраснее были эти счастливые, смеющиеся дети! Они снова радостно захлопали в ладоши, когда ваза была наполнена цветами.
В этот момент в холл вошла Мюриэл Хеверс.
— Что такое? — начала она, оглядываясь вокруг. — Я никогда не видела в холле такое количество детей!
Ребятишки оглянулись на ее возглас, улыбнулись, но тотчас же вновь обратили свои взоры на Тамарикс.
— Я подумала, что цветы несколько оживят холл! — сказала Тамарикс.
— Конечно, конечно, но дети?
— Они просто пришли мне помочь! Ее голос звучал торжествующе. Я подумала: «Что-то изменило ее!»
Мы прожили на острове уже три недели. Дни казались длинными, но время тем ре менее протекало быстро. Я часто задавала себе вопрос: что я здесь делаю? Мне надо вернуться. Мысли о том, что произошло бы, если бы тетушка Софи не встретила тогда в Дивайзизе Кейт Карвел, не покидали меня. Как сложилась бы моя жизнь? Я была бы с Криспином, пребывая в блаженном неведении? Нет, все сложилось бы иначе! Она появилась бы снова! Жизнь протекала бы в страхе, шантаже и притворстве! В голове у меня звучали слова Криспина: «Что-нибудь придумаем!» Он бы держал это в тайне от меня. Он любил тайны! Разве я никогда не ощущала это? Но я любила его, любила всем сердцем, хотя и страдала от недоверия, чувствуя, что он что-то скрывает.
Потом я уговаривала себя: «Ты должна вернуться! Нельзя больше оставаться вдали от него…»
Тамарикс приспособилась здесь легче, чем я. Но ей было нечего терять! Отец никогда не был близок ей, мать пренебрегала ею в юности, и их тоже никогда не связывала особенная близость. Она гордилась Криспином и любила его, но ее ничто не тянуло назад… Я понимала, что через некоторое время ей надоест и остров, и окружающие люди, но сейчас все было для нее новым и интересным, а это ей и было нужно больше всего,
Поначалу она несколько заинтересовалась Томом Холлоуэем, но он был слишком серьезен для нее. Том еще продолжал тосковать по умершей жене, чтобы проявить интерес к Тамарикс. Ей нравился Люк, но в отношении к нему сквозило насмешливо-покровительственное чувство, что было несколько неожиданно для нее. Обычно она предпочитала, чтобы мужчины покровительствовали ей.
Как бы то ни было, она часто посещала миссию. И только она появлялась там, вокруг нее собирались дети, к которым она привязалась совершенно искренне. Они боролись за право быть поближе к ней и хихикали над всем, что бы она ни делала или говорила.