Седьмая пещера Кумрана
Шрифт:
Месяц спустя Мириам проверяла пешего туриста, который летел из Лода в турецкий аэропорт Анкара-Эсенбога. Она выпотрошила багаж, рассмотрела содержимое и подняла рюкзак. Немного тяжелее обычного. Мириам кивнула охраннику, и тот подтолкнул озадаченного американца в допросную.
Путешественник пропустил рейс в Турцию. Саперы обнаружили за подшивкой рюкзака пятьсот грамм похожего на шпаклевку яркого красно-оранжевого семтекса Н, свернутого вокруг миниатюрной батареи и альтиметра, подсоединенного к детонатору. Бомба взорвалась бы на высоте 500—1000 метров над Тель-Авивом.
В
Через несколько месяцев его убили во время карательной операции в Ливане. Инцидент не вызвал огласки, с работников безопасности аэропорта взяли клятву о молчании. Иначе туристы не смели бы сунуться в Израиль еще полгода, а террористы вдохновились бы на новые подвиги.
Американскому путешественнику, которого наконец отпустили продолжать тур по восточному Средиземноморью, офицеры «Шин-Бет» объяснили, что контрабандисты использовали его рюкзак для вывоза наркотиков, но в аэропорту Анкары роль туриста сыграл израильский агент, и получателя «груза» арестовали. Однако банда все еще действует, и ради собственной безопасности американцу посоветовали держать рот на замке, чтобы не лезть под удар.
Перепуганный путешественник поверил в сказки «Шин-Бет». Да и не мог не поверить. Вернувшись домой в Августу, штат Мэн, он даже родителям и своей девушке ничего не сказал. Они бы непременно обсудили его приключение с друзьями. Американец соврал, будто потерял билет и ждал, пока выпишут новый.
Мириам наградили за усердие и быстро организовали ей стипендию в Еврейском университете. Узнав, что взрыв унес бы жизни тысяч людей, включая ее семью, она искренне вознесла благодарственную молитву:
— Встреча с вами, доктор Рубен Дэвис, доказала, что любовь побеждает зло. Мы так вам обязаны. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас?
Через тридцать лет Мириам случайно найдет ответ на свой риторический вопрос.
Вскоре после возвращения в Новую Зеландию Рубен получил желанное место лектора по теософии в Новозеландском университете Доминион в Веллингтоне. Мысли о Мириам не покидали его несколько месяцев, Рубен слал ей письма в аэропорт Лод и армию Израиля. Мириам их так и не получила.
Она знала, что Рубен надеялся на должность в университете, но стеснялась писать едва знакомому мужчине. Писать — совсем не то что разговаривать. Рубен стал рыцарем в сверкающих доспехах, человеком, за которого она мечтала выйти замуж. Рушить этот образ не хотелось. Мириам уверила себя, что ее чувства безответны — так безопаснее.
Рубен написал Самиру и семье Диабов несколько писем — о возвращении домой и впечатлениях от прилета в Новую Зеландию. В третьем письме отослал фотографию кувшина из-под рукописей: в знак того, что с подарком все в
Самир написал в ответ размашистым неровным почерком: семья рада знакомству и счастлива, что Рубен устроился в Новой Зеландии вместе с подарком. Еще Самир обмолвился: «Я очень жду крещения моего правнука, сына Захи — я писал вам о нем в прошлый раз. Его назвали Самиром, в мою честь. Маленький Самир — славный мальчик. В следующее воскресенье, седьмого октября, в нашей церкви будет большой семейный праздник».
Рубен ответил: «Вы, наверное, гордитесь, что стали прадедушкой такой большой и замечательной семьи, а маленький Самир через много-много лет займет ваше место». И добавил: «Не могу поверить. Я познакомился с девушкой по имени Джейн — она не любит регби! Но заверяет, что родилась и выросла в Новой Зеландии. Похоже, ей не хватает одного-двух новозеландских генов. Футбол и пиво ей тоже не нравятся».
Самир так и не получил это письмо.
Крещение маленького Самира состоялось на обычной утренней службе в воскресенье 7 октября, как и планировалось, но радостное событие паства встретила уныло. После службы Самир, Язид, Самира и Хусам уселись в автомобиль Хусама, чтобы ехать домой к Самиру на семейное торжество.
— Случилось то, чего я боялся, — новая война. Не хотел я, чтобы маленькому Самиру довелось такое испытать, — печально произнес Самир, пока Хусам заводил двигатель.
— Может, она всего на несколько дней, как в прошлый раз, — подбодрила родных Самира. — Ну хоть не надо беспокоиться о нашем древнем сокровище.
— И слава Богу, — ответил Язид. — Думаю, война продлится дольше, чем Шестидневная. Схватились вчера около двух пополудни. Египтяне и сирийцы сбили большую часть израильских самолетов, жертв не счесть. Радио слушали? Объявили призыв всех израильских запасников.
— Нападение в Йом-Кипур, священный день для евреев. Израильтяне такого не прощают, — добавил Хусам, стремительно выезжая с городской площади Иерихона на улицу Аль-Карамах. Он бросил взгляд на отца, сидевшего рядом. — США придут им на помощь. Похоже, назревает очередной Вьетнам, как считаешь?
— Осторожно!.. Хусам! О Боже!
Это были последние слова Язида.
Хусам ударил по тормозам, когда рядом с почтой перед ними очутился военный грузовик.
Водитель — запасник, которого призвали накануне, — еще не освоился с тяжелым грузовиком. Он полночи сочинял письмо своей невесте в Лос-Анджелесе, заверял ее в вечной любви на случай, если его убьют на войне, и только что отправил послание. Слишком поздно он услышал тошнотворный визг тормозов и заметил старую машину, вихляющую из стороны в сторону.
Водитель автоматически выжал педаль газа до пола в надежде проскочить перед носом и избежать столкновения. Будь он за рулем своего спортивного автомобиля, это удалось бы. Но не судьба. Тяжеловесный грузовик дернулся вперед, подрезал машину Хусама сзади, и ту занесло в сторону.
— Авария! — вскрикнул Хусам и попытался выровнять траекторию, крутя руль в противоположном направлении. Это было ошибкой. Лысые шины потеряли сцепление с дорогой, и машина перевернулась. Непристегнутых пассажиров подбросило, как тряпичных кукол.