Седьмая тень
Шрифт:
Остаток времени Рябинин провел опрашивая друзей-приятелей Антонова, которые видели его последними. Все трое в показаниях были убедительны. Поздравили Антонова, посидели с его родителями, но гипперопека его матери их быстро утомила, и они под предлогом того, что пора и честь знать, вышли в соседний, двор посидеть в беседке. Антонов позвонил своему школьному другу Юрию, он пришел к ним в беседку, вместе посидели, выпили бутылку вина, купленную по дороге к беседке. Где-то в половине двенадцатого вечера, пришла сестренка этого Юры, и они вместе ушли за пьяной матерью, вернулся он минут через пятнадцать. В половине первого ночи, вся троица загрузилась в машину к Максиму Самохину и отправилась
Только Тихомиров, как показалось Рябинину, был искренне обеспокоен пропажей Антонова. Он старался припомнить каждую мелочь, каждую деталь, чтобы хоть чем-то помочь следствию. Он поведал ему о том, что Антонов жертвуя собой, спас ему жизнь, что без специального оборудования, провел уникальную операцию и практически раздробленный и оторванный палец собрал и пришил. Причем очень удачно. Он показал свою правую руку, где еще свежи были темно-розовые рубцы. Но палец двигался, и все его функции были сохранены, а значит, Тихомиров мог осуществить свою мечту, стать хирургом – кардиологом. Но он был не единственным спасенным Антоновым, еще был мальчик Витя Силиванов, с разорванным кишечником и внутренним кровотечением, которого тоже спас простой студент Антонов. И девушка по имени Тоня Белова, которую он спас в лесу, где они с Антоновым заблудились. Причем сделал это с вывихнутым плечом в полуобморочном состоянии, что трое суток ему показались одной ночью.
Что ж подвел итог Рябинин, ничего нового он опять не узнал. Антонов оказался еще лучше, прям легенда какая-то, «Супермен» да и только. А по делу никаких зацепок. Придется ехать в этот Латуринск, будь он не ладен, наводить справки там, поговорить с Губкиным и этой девушкой Тоней, может быть они что-то прояснят в этом темном деле.
Глава 9 «В гостях у сказки»
«Прощай сэкономленное время, прощай жена и мечты о новой жизни», нудило в мозгу Рябинина, ехавшего по направлению к Богом забытому Латуринску. Дождь то прекращался, то вновь поливал как из ведра. Дорога была вся в выбоинах и канавах, наполненных до краев грязной водой, поэтому приходилось красться в час по тридцать километров. Рябинина переполняло чувство гнева, которое выходило наружу в виде нецензурной брани, и он в ней по примеру Николая Васильевича Гоголя давал оценку русским дуракам (имея в виду себя) и дорогам.
«Если я буду ехать с такой скоростью, то, пожалуй, доберусь туда дня через три, если не лопну от злости раньше», – думал Рябинин.
Дорога пролегала между поселками и деревнями с перекошенными, деревянными домишками, которые подмигивали Рябинину своими подслеповатыми окошками. Но чем дальше он отдалялся от цивилизации, тем реже они встречались на его пути.
В одной из таких деревенек, Рябинин увидел светящуюся вывеску «АЗС».
«Надо наполнить бак бензином, а не то не ровен час встану где-нибудь», подумал он.
Егор подъехал к ней, но ничего общего с современными автозаправочными станциями она не имела. Рядом с современной неоновой вывеской стояли два старых бензовоза и деревянный циферблат счетчика литров. На одном из бензовозов висела от руки криво написанная табличка «АИ – 93», на другой – «диз. топлива». Почему-то «топливо» в данной деревне имело женский род. И скорее всего АИ – 93, подразумевало
Примерно полпути Рябинин проехал, за каких-то четыре часа. Уже была глубокая ночь, как машина увязла в глубокой канаве и ни за что не хотела из нее выезжать. Рябинин и ругался, и пинал ей колеса, но машина его не боялась, и на его вспышки гнева не реагировала, сидела себе в канаве и смеялась над своим хозяином. Потом Рябинин решил изменить тактику, и стал уговаривать ее, и даже попросил прощение за свое хамское поведение, но и это не сработало. Дорога была пустынной, за весь вечер и часть ночи Рябинину не повстречалась ни одна машина. «Видимо придется здесь встретить рассвет», – пришло ему на ум, и от такой романтики Рябинину захотелось взвыть волком, но он себя сдержал, – «может быть хоть с утра кто-нибудь поедет по делам, и вытянет его из этого дорожного плена».
Рябинин решил выпить кофе, но оказалось, что вовремя «штормовой качки» по проселочным дорогам, термос опрокинулся и катался по полу машины, из него выскочила пробка, и весь кофе вытек на резиновый коврик.
– Что за напасть? Все против меня! Сговорились? – спрашивал он окружающие его предметы.
Он торопился с отъездом, хотел добраться до этого Латуринска еще вечером, а потому не обедал, решив, что перекусит где-нибудь по дороге или в самом городке. Но ему не встретилось ни одного заведения с названиями «Кафе», «Столовая», «Закусочная». Рябинин съел пол бутерброда, который кофе не успел намочить, но желудку оказалось этого мало, он как всегда завел свою песню и стал требовать от Рябинина, чтобы его хотя бы напоили чем-нибудь горячим.
– Мил человек, – услышал Рябинин в открытое окно, скрипучий голос, – застрял что ли?
Рябинин от неожиданности вздрогнул, в горле словно пересохло, и он в ответ утвердительно закивал.
– Ну, пошли ко мне в гости, коли не боишься, я тебя чаем напою.
Рябинин как загипнотизированный вышел из машины и пошел вслед за черной фигурой в старом дождевике с капюшоном. С дорожной насыпи по тропинке спустились вниз. Дождь, который минуту назад лил, как из ведра, резко прекратился. Черная фигура, шедшая впереди Рябинина, прихрамывала на левую ногу, и опиралась на клюку. Он так до сих пор и не определил, ее пол.
Было так темно, что Рябинин шел скорее на звук, издаваемый шедшей впереди него фигурой в плаще, наступающей на маленькие веточки и сброшенную листву деревьев.
Деревянная избушка возникла, словно из неоткуда. Как только фигура открыла дверь, в комнате загорелась свеча, стоящая на столе, а на улице снова полил дождь. Рябинина словно парализовало, он не мог взять в толк, как свеча могла загореться, если фигура еще к ней даже не подошла. Холодный пот заструился между лопаток Рябинина, он машинально стал нащупывать кобуру с пистолетом, но руки не слушались его, а плетьми поднимались и снова свешивались вдоль тела.
– Проходи мил человек гостем будешь, садись к столу вечерять будем, – снова проскрипела фигура.
Ноги Рябинина стали ватными и словно приросли к полу. Он повернул голову в сторону голоса. Фигура скинула плащ, и постукивая клюкой прошла к столу и села на лавку.
– Садись, чего стоишь к полу прирос что ли? – засмеялась она.
От этого смеха у Рябинина мурашки пробежали по коже.
– Кто вы? – еле выдавил из себя он и не узнал собственного голоса.