Седьмое небо
Шрифт:
– Я, пожалуй, тоже почти ничего не ел со вчерашнего дня. Присаживайся, – пригласил Рамон, – буквально через секунду все будет готово.
Кажется, самое трудное позади, решила Синтия и села за большой стол, который доминировал в кухне. Избегая смотреть на Рамона, она огляделась и поинтересовалась:
– Кто занимался интерьером?
– Моя мама. И не только интерьером кухни, но и всего дома.
У Синтии упало сердце – не хватало тут еще его матери! Она не знает, как вести себя с Рамоном, а уж подбирать
– Она тоже живет здесь? – упавшим голосом спросила Синтия, страстно моля Бога, чтобы это оказалось не так.
– Она умерла несколько лет назад, – сказал Рамон.
– Извини, – пробормотала Синтия.
Пожав плечами, Рамон поставил на стол блюдо с тостами, затем большой серебряный кофейник, какие теперь редко встретишь.
– Вы с ней никогда не встречались, – сообщил он и отвернулся к шкафу.
– А твой отец? – из вежливости спросила Синтия.
Рамон поставил на стол две изящные кофейные чашки, тарелки, а также молочник, сахарницу и сливочное масло.
– Отец умер, когда мне было десять.
– О, извини… – виновато промямлила Синтия.
Она решила не спрашивать о других членах семьи, чтобы снова не попасть впросак. В кухне повисло неловкое молчание. Синтия взяла одну из чашек и начала вертеть ее перед собой на столе, лихорадочно соображая, что бы еще сказать.
– Должно быть, для поддержания порядка в таком доме требуется целый штат прислуги, – наконец нашлась она.
– Да, у меня приходящая прислуга, они работают здесь по будням, – объяснил Рамон, выдвигая стул и усаживаясь напротив Синтии. – Сегодня как раз суббота, – помолчав, добавил он.
– Я кого-то из них знаю?
– Ну… миссис Болт наверняка. Что касается остальных – не могу сказать.
– А-а… – неопределенно протянула Синтия. Разговор явно зашел в тупик. Она разлила по чашкам кофе, добавила сахар и молоко лишь в одну из них и подвинула сахарницу Рамону.
– Спасибо, – сухо поблагодарил он.
Синтия кивнула и, сделав глоток, положила себе на тарелку пару тостов и вопросительно посмотрела на Рамона.
– Что-нибудь не так? – мрачно осведомился он.
– Нож.
Рамон поискал глазами на столе, потом поднялся и, достав из ящика буфета несколько разных ножей, выложил их перед Синтией на стол.
– Ты что, порезал палец? – спросила она, заметив полоску пластыря на указательном пальце его правой руки.
– Я разбил стакан и порезался, собирая осколки. Кстати, хочешь джем или мармелад?
Синтия покачала головой, и он снова сел за стол. Она взяла чашку и стала пить кофе, Рамон последовал ее примеру. Потом Синтия намазала маслом свой тост, и он сделал то же самое.
Нам даже нечего сказать друг другу, с неприязнью подумала Синтия. Мы совершенно чужие друг другу, и не пытаемся скрывать это.
– Ты уже…
– А ты…
Они заговорили
– Давай, ты первая, – предложил Рамон.
Черт, я уже забыла, что собиралась сказать, подумала Синтия.
– Пожалуй, я не отказалась бы от джема, – сказала она первое, что пришло ей на ум.
Рамон поднялся из-за стола, чтобы подать джем. Синтия начала заводиться.
– Я же не просила тебя доставать! Ты бы показал мне, где он стоит, и я достала бы сама!
Рамон со стуком шмякнул банку на стол.
– Нет проблем, – отрезал он.
Паршивец! – разозлилась Синтия и тоже встала.
– Ну и куда ты теперь? – процедил Рамон.
– Это ты прыгаешь взад-вперед, – огрызнулась Синтия.
– Сядь за стол и ешь! – велел Рамон.
На себя бы лучше посмотрел, мысленно огрызнулась Синтия.
– Я не голодна.
– Ешь! – сердито повторил Рамон.
– Я не могу есть, когда ты рассматриваешь меня, словно под микроскопом.
– Я понял. Что ж, позавтракаю позже. Но Бога ради, Синтия, – добавил он, – съешь хоть что-нибудь.
Рамон быстро вышел из кухни, и Синтия, чувствуя себя виноватой, насильно запихнула в себя тост и допила кофе. Потом она сварила свежий кофе, поджарила еще тостов, поставила все это на поднос и отправилась искать Рамона.
Нашла она его быстро, по приглушенному звуку его раздраженного голоса. Рамон сидел за рабочим столом в красиво отделанном просторном кабинете, все стены которого были заставлены старинными инкрустированными книжными шкафами, которые, должно быть, стояли здесь столько же, сколько стоял сам дом.
Он беседовал с кем-то по телефону, но, как только в дверях появилась Синтия, тут же положил трубку на рычаг.
– Предлагаю мир. – Она робко улыбнулась и поставила поднос перед ним на стол. – Извини, что я затеяла эту глупую перепалку.
– Я сам виноват, – начал оправдываться Рамон.
– Нет, это я завелась. Просто я очень нервничаю, вот и сейчас тоже.
– Налей, пожалуйста, кофе, – попросил Рамон тоном, каким обычно нувориши обращаются к прислуге.
Задетая подобным отношением, Синтия, тем не менее, наполнила чашку и молча передала ее Рамону. Он принял ее и в знак благодарности молча кивнул.
– Вы тяжелый человек, сэр, – сухо заметила Синтия и повернулась, чтобы уйти.
– А вы, миледи, самая непредсказуемая из всех женщин, которых я знал, – не остался в долгу Рамон.
– Это комплимент или упрек?
Он рассмеялся.
– Пожалуй, комплимент. Не уходи, – попросил он, и теплота в его голосе заставила Синтию остановиться.
И что теперь? – недоумевала она, снова на всякий случай приготовившись к обороне.
– Дай мне пару минут, чтобы… обдумать твое предложение мира, и я покажу тебе дом, если ты не против.