Седьмое небо
Шрифт:
– Но ты же была не просто в комнате Саймона, а в его постели! Как бы ты отреагировала, увидев меня в постели с другой женщиной?
– Не пытайся валить с больной головы на здоровую! Ты там был, все видел собственными глазами и не только не помог мне, а назвал меня проституткой!
Рамон побледнел, задетый ее словами, однако попытался оправдаться:
– Меня понесло. Я просто потерял голову.
– Саймон сказал, что ты никогда не знал, с кем я сплю в твое отсутствие, – продолжала Синтия. – Выходит, ты делился с ним сомнениями в моей порядочности?
– Нет, –
Он действительно подозревал Синтию в желании заняться любовью – хотя бы из любопытства – с другими мужчинами. Правда, до такой гнусности, как обсуждение своей жены с третьим лицом, пусть даже с братом, Рамон не опускался, но, наверное, какие-то его неосторожные слова позволили сделать Саймону именно тот вывод, который он сделал.
А подозрения Рамона зиждились на том, что он взял в жены девственницу, которая оказалась ненасытной в любовных играх. Потому-то он и опасался, что Синтия может не устоять перед соблазном адюльтера.
– Ты не должна была уезжать, даже не попытавшись выяснить отношения, – заявил Рамон, отдавая себе отчет в том, что его аргумент слишком слаб.
Синтия обожгла его презрительным взглядом.
– Вот как? Ты чуть не убил Саймона, а потом наверняка бы разделался со мной! Неужели я должна была спокойно ждать своей очереди? Естественно, я поспешила уйти, как и любая другая на моем месте.
– Никого я не убивал, так, врезал пару раз хорошенько… Потом поехал в «Трамп» и, напившись в стельку, провел ночь в офисе твоего отца. На рассвете я протрезвел, понял, что натворил, и вернулся домой. Но ни тебя, ни Саймона уже не было.
– Твои оскорбленное самолюбие и воспаленное воображение подсказали, какой сделать из этого вывод, и потому мы встретились только через год, – с грустной улыбкой констатировала Синтия.
– Нет, все было не совсем так! Я…
– Меня это больше не интересует, – перебила его Синтия и повернулась к двери, собираясь уйти.
– Почему ты поехала в Гаррисберг? – спросил Рамон, чтобы как-то задержать ее.
– С ним у меня связаны счастливые воспоминания детства, – бросила Синтия, не оборачиваясь. – Мы часто отдыхали там всей семьей и останавливались именно в «Трентоне». Наверное, поэтому мне так хорошо там работалось. А теперь ты купил его… Айви восхищается тобой, да и весь персонал тоже.
– Все, кроме тебя.
Синтия кивнула.
– Да, кроме меня.
– Но почему? – хмуро спросил Рамон. – Я думал, ты поймешь, что я купил его исключительно для тебя.
Синтия наконец оглянулась и, грустно улыбнувшись, спросила:
– Так же, как ты купил в свое время «Трамп»?
Рамон был разочарован – разговор ни к чему не привел. Синтия ненавидит его, у него же нет никаких доводов, чтобы возразить ей. Рамон точно знал, что, если сейчас она уйдет, то уже навсегда.
– Даже самому презренному человеку дается последнее слово, дорогая…
Рамон затаил дыхание, ожидая ее реакции. Синтия коснулась рукой шрама на виске, и он понял, что она колеблется.
– Я
– Отлично! – обрадовался Рамон. – Тогда мы куда-нибудь пойдем.
Но, как только он стал приближаться к ней, Синтия напряглась.
– Я хочу побыть одна.
– Нет, – твердо заявил Рамон.
В другой ситуации он бы поцеловал Синтию, и она непременно оттаяла бы. Но теперь он чувствовал, что надо действовать иначе. Рамон тяжело вздохнул и, не обращая внимания на сопротивление Синтии, решительно положил руки на ее плечи.
– Ты неважно выглядишь, дорогая. Нам обоим нужна передышка, – нежно сказал он. – Тебе в любой момент может стать плохо, и ты окажешься под колесами первого же автомобиля. Так что, пожалуйста, разреши мне сопровождать тебя.
Рамон не мог точно сказать, что сильнее подействовало – его просьба, прикосновение его рук или нежный взгляд, но Синтия больше не сопротивлялась.
– Ладно, пошли, если хочешь, – сдалась наконец она.
– Куда мы идем? – спросил Рамон, давая понять, что предоставляет ей право выбора.
– В отель «Трамп». Хочу посмотреть, что с ним стало.
16
Как только Синтия открыла тяжелую дубовую дверь и переступила порог отеля, к ее горлу подступил комок. Рамон стоял рядом, готовый в любой момент подхватить Синтию, если ей вдруг станет плохо.
– Ремонт уже закончен, – прошептала она.
Рамон улыбнулся.
– Принимай работу, дорогая.
Синтия, неуверенно ступая, прошла в середину холла и, остановившись, стала оглядываться по сторонам, стараясь не упустить ни одной мелочи.
– Здесь все как раньше! – наконец восхищенно выдохнула она, и Рамон снова улыбнулся. – Ну ладно, все изменилось, но…
Синтия действительно была потрясена увиденным. Она не верила своим глазам. Когда она в последний раз стояла на этом же самом месте, холл был превращен в строительную площадку, стены были ободраны до кирпича. Тогда Синтия только-только похоронила отца, и у нее было ощущение, что прежняя жизнь безвозвратно канула в Лету.
Теперь все здесь было, как и прежде: тот же вид, даже запах, даже многослойный восковой налет на дубовых панелях, которые и ей, Синтии, когда-то довелось натирать воском. И старинная лестница на бельэтаж была целехонька, хотя по прошлому визиту Синтия помнила, что на ее месте зияла уродливая дыра.
Синтия ступила на лестницу и начала подниматься, словно ее влекла какая-то неведомая сила. Она скользила ладонью по роскошным деревянным перилам, словно прикасалась к чему-то очень дорогому и знакомому. Не пройдя и половины марша, Синтия обернулась и снова окинула взглядом пространство холла.
Она здесь родилась и выросла. Здесь ее крестили. В этом старинном здании жила ее душа. Синтия знала здесь каждый уголок, каждую трещинку на потолке, каждую вазу и статуэтку.
И все – до мелочей! – было сейчас на своих местах.