Седьмое небо
Шрифт:
Когда кто-нибудь недоплачивал Эли или обижал его, он никогда ничего не говорил, зато ночью изготавливал из пчелиного воска и пищевого красителя маленькую фигурку, подправлял ее перочинным ножом, и к утру все разногласия магическим образом оказывались улажены. В детстве Норе ужасно хотелось поиграть с этими фигурками, но дед, который готов был достать для нее луну с неба и каждое воскресенье ездил за десять миль ей за пончиками, шлепал девочку по руке, если она тянулась к очередной фигурке. Позднее, когда ее куда больше стала интересовать возможность вылезти из окна своей комнаты и встретиться с дружком, чтобы поехать в Атлантик-Сити, Нора стала относиться к дедовым
Умер дед в своей постели, во время грозы. Все, что у него было, он оставил Норе, хотя дважды встречался с Роджером и испытывал к нему одно презрение, впрочем, кого и когда он одобрял? Нора, носившая в то время Билли, приехала в свой старый дом в одиночку, потому что Роджеру в дни представлений нужен был полноценный четырнадцатичасовой сон. Поплакав на кухне, она сняла свой браслет, потом собрала дедову одежду для Армии спасения, а несколько его личных вещей, часы и обручальное кольцо забрала себе. Перед отъездом она выкопала из земли две красные лилии, но они пожухли, едва она въехала на Манхэттен, и завяли у нее на подоконнике. Два года она безуспешно пыталась продать дедов дом, потом наконец его купил владелец какой-то птицефермы, и три тысячи долларов, которые остались у Норы на руках после уплаты налогов и погашения самых застарелых долгов, отправились в кубышку. Она так и не сказала Роджеру о наследстве, потому что хотела как-нибудь сделать ему сюрприз, съездить с ним в Европу или купить два новых смокинга и золотое кольцо, но в конце концов часть денег пошла на уплату больничных счетов после рождения Билли и Джеймса, а остаток она потратила на первый взнос за дом на Кедровой улице.
Выходило, что в каком-то смысле дом был куплен ее дедом, хотя он наверняка возненавидел бы их городишко и плевал бы через плечо без передышки. Он заподозрил бы неладное задолго до того, как Нора отыскала под кустом окровавленную куртку Билли. Куртку она бросила в стирку, высушила в подвале и повесила сыну в шкаф без единого слова.
Она загадала желание и принялась ждать, настроила себя на положительный лад и экспериментировала с запеканками с оливками, надеясь, что этого будет достаточно. Но у нее ничего не вышло. Стиви Хеннесси никак не желал оставлять Билли в покое. Его дружкам уже наскучила жестокая забава, а Стиви все никак не унимался, выдумывая все новые, все более изощренные проделки. От байкового одеяла Билли теперь остался лоскут размером с прихватку; он мог носить его в кармане и тайком поглаживать, когда начинал нервничать, но однажды он забыл его в парте, а когда спохватился, то увидел, что Стиви уже завладел им и режет на клочки. Билли вскочил, чтобы отобрать свое сокровище, но учительница окрикнула его и велела вернуться на место. Пришлось сесть и смотреть, как враг изничтожает его одеяло, Билли низко опустил голову, чтобы никто не увидел, как он плачет. День обещал быть таким хорошим, ему не терпелось скорее пойти тренироваться отбивать мячи с Эйсом, но проклятый Хеннесси все испортил. Билли проплакал весь день, и под конец уроков, когда он проходил мимо Стиви, уставившись себе под ноги, глаза у него снова защипало.
— Плакса, — бросил мучитель, крутя в пальцах последний оставшийся от одеяла клочок, — Нюня.
Билли прошел мимо него в коридор.
— Вали, откуда приехал, помоечник, — сказал Стиви, не отставая от него. — Твоя мать — шлюха.
Билли обернулся и, очутившись лицом к лицу со Стиви, от неожиданности чуть не споткнулся.
— А ну возьми свои слова назад! — услышал он свой собственный
Стиви на миг пошатнулся, но устоял на ногах и придвинулся почти вплотную. Он был здоровый, как пятиклассник, и ухмылялся, глядя на Билли сверху вниз.
— Что ты сказал? — насмешливо поинтересовался он.
— Что слышал, — сказал Билли. — Козел.
Стиви толкнул его, Билли ответил тем же, и у Стиви загорелись глаза. Он с размаху ударил Билли в лицо, и тот невольно вскрикнул, но враг припер его к стене и снова ударил, на этот раз по губам.
— И кто из нас козел? — презрительно бросил Стиви и зашагал прочь, оставив противника хватать ртом воздух.
Голова кружилась, во рту появился привкус ржавчины. Билли медленно застегнул куртку и пошел к выходу. Их «фольксваген» уже стоял перед школой, а Стиви успел перейти улицу, у Билли не оставалось выбора. Он подошел к машине и сел внутрь.
— Ты не мог не опоздать в тот единственный день, когда мне нужно во Фрипорт? — осведомилась Нора.
Билли опустил голову и понял, что ничего говорить нельзя, иначе мать все поймет. Он собирался выскочить из машины, как только она затормозит перед домом, и помахать ей, не оборачиваясь.
— Я вернусь после шести, так что, когда придешь с тренировки, поставь запекаться картошку, — сказала Нора, берясь за рычаг передачи, — Включишь духовку на триста пятьдесят градусов. Или даже на триста семьдесят пять.
По радио передавали «Teddy Bear», и Нора прибавила громкости. На лице у нее появилось мечтательное выражение, с каким она всегда слушала Элвиса. Джеймс на заднем сиденье шуршал пакетом с солеными крендельками. Билли изо всех сил старался не шевелиться.
— Вот черт! — выругалась Нора.
Билли решил, что с машиной стряслось неладное, потому что она вдруг заупрямилась, как лошадь, только бы поломка была не слишком серьезная, взмолился он про себя, потому что не знал, может говорить или нет. Губы у него горели, язык отказывался подчиняться.
— О господи, — сказала Нора и затормозила окончательно.
Билли перевел взгляд с пола на свои колени и обнаружил, что на них натекла лужа крови. Не успел он ничего предпринять, как Нора взяла его за подбородок и повернула лицом к себе.
— Что они с тобой сделали? — ахнула она.
Пальцы у нее были ледяные, впрочем, может быть, ему это показалось, потому что у него пылало лицо.
— Открой рот, — велела Нора.
Билли высвободился, отвернулся к окну и заплакал. Мать ухватила его за подбородок и развернула обратно, на ладони у нее остался его передний зуб.
— Кто? — спросила она.
Билли опустил глаза и утер губы рукой, на месте проплешин волосы у него отросли непокорными клоками.
— Неважно.
Нора выглянула из окна, увидела наблюдавшего за ними Стиви Хеннесси и мгновенно все поняла.
— Вот гаденыш!
— Ну почему я такой? — вырвалось у Билли.
Он был такой тоненький, с изящными длинными пальцами, что ни одна рубашка не бывала ему впору, рукава вечно оказывались слишком коротки. Нора обняла его, посадила к себе на колени.
— У меня голова болит, — буркнул Билли, отворачиваясь.
— Каждое утро, когда проснешься, говори себе, что ты ничем не хуже других. По три раза. Ты меня слышал?
Билли кивнул и своей тонкой рукой обхватил ее за шею.
Джеймс так распрыгался на заднем сиденье, что машина ходила ходуном. Нора прижалась виском ко лбу Билли.
— Кто у меня самый лучший мальчик? — прошептала она.
Билли пожал плечами и прижался своей горячей щекой к ее щеке.