Седьмой авианосец
Шрифт:
Затем гарпунер, не оборачиваясь, выставил к мостику ладонь. Борис дал команду «малый ход». Они догоняли кита. Он был огромный, словно подводная лодка. Волны окатывали его лоснившуюся спину. Борис затаил дыхание.
— Почему он не ныряет? — осведомился любознательный Кузьма.
— Киты — существа непредсказуемые. Он может нырнуть, может остаться на поверхности.
Медленно, но верно китобойное судно приближалось к морскому гиганту, который нежился на волнах, словно лягушка в солнечный день.
— Решил поиграть, — ледяным тоном изрек Борис. — Играй, играй, приятель, недолго тебе осталось резвиться.
Как
Федор присел на корточки у пушки, прицелился. Бухнул выстрел. Гарпун вонзился в кита, брызнула кровь. Кит бешено заколотил хвостом, вспенивая воду вокруг. Он поднял свою огромную голову, разинул рот, словно пытаясь закричать, позвать на помощь. Борис почувствовал возбуждение, словно собирался лечь в постель с женщиной. Раздался взрыв. Кузьма подался вперед, тяжело дыша. Его щеки раскраснелись. Кит бился в агонии, пена сделалась розовой. Животное крутилось в воде, подпрыгивало, вверх вздымались то голова, то хвост, неистово колотили по воде плавники, в его каждом движении чувствовались ярость и мука. Кит пытался уйти в глубины, избавиться от гарпуна, но трос разматывался и разматывался, удерживая пленника. Внезапно из головы кита брызнул алый фонтан.
— Это все, капитан, да? — спросил Кузьма, повернувшись к Борису.
— В каком смысле?
— Конец, да?
Борис посмотрел сверху вниз в широко раскрытые глаза замполита и тихо сказал:
— Конец, конец.
Внезапно в корабельных динамиках снова задребезжал голос впередсмотрящего:
— Капитан, на горизонте быстро движущийся объект, относительный пеленг ноль-девять-ноль. Кажется, белый моноплан.
— Радар! — рявкнул Борис, оборачиваясь к Георгию Волынскому.
— Пусто, капитан, — отозвался тот, глядя на экран. — Но эта наша старушка не берет самолеты, когда они идут на малой высоте.
— Иногда она не берет даже низко плывущие корабли или острова, — мрачно заметил капитан. — Затем крикнул в микрофон. — Впередсмотрящий! Там точно моноплан?
— Он исчез в полосе тумана, капитан, — отозвался тот.
— Короче, поменьше предположений. Нужны факты. Понятно?
— Так точно, товарищ капитан, — послушно отозвался матрос.
— Может, у этих мерзавцев из Международной комиссии по китам завелись самолеты, — пробормотал себе под нос Борис. Впервые он увидел, что Кузьма Никишкин улыбается.
Капитан посмотрел вперед, туда, где, омываемая волнами, покачивалась безжизненная туша кита. Задребезжала лебедка, трос натянулся. Медленно тушу подтянули к правому борту, а затем ловко пришвартовали.
— Что теперь? — спросил Кузьма.
Борис Синилов показал рукой на матроса с длинным ножом.
— Сейчас он отрежет киту плавники, чтобы нам было легче буксировать его, и еще сделает на хвосте три зарубки, чтобы всем было ясно, что это наш кит. А вон тот матрос, — продолжал Синилов, показывая на человека с похожим на пику предметом — загонит в кита гарпун, к которому прикреплен шланг, подсоединенный к компрессору. Мы накачаем кита воздухом, а потом свяжемся по рации с «Геленджиком», и в путь-дорогу.
Тут внимание капитана отвлекла какая-то
— Что там? — обеспокоенно спросил Никишкин.
— Ничего. Какая-то белая вспышка. Наверное, это блики солнца на воде. Утреннее солнце выкидывает странные фокусы в этих широтах.
— Это солнце ввело в заблуждение и впередсмотрящего? — спросил замполит, недоверчиво поджимая губы. — И вас, и его сразу?
— Не исключено. Я насмотрелся тут всякого. Полыхало красным, зеленым, оранжевым. Но за всем этим ничего не кроется. Просто утреннее солнце. — Он пожал плечами. — Случалось, оно сбивало с толку целые экипажи.
Кузьма Никишкин понимающе кивнул и стал таращиться на восток, но как ни старался, ничего, кроме волн, в которых, словно в вычищенной меди, сверкало солнце, так и не увидел.
Далеко к северу от места сражения с китом то же самое утреннее солнце осторожно проглядывало сквозь пелену тумана, словно вор, украдкой подбирающийся к жертве. Его косые лучи прорезали мглу, окутавшую Тагату, один из самых угрюмых островов алеутской цепи. Этот необитаемый клочок суши посредине между островами Атту и Киска представлял собой типичный лунный ландшафт, где были скалы, ущелья, голые камни. Только в центре этого эллипса есть более или менее ровный участок — небольшое плато с пятнами травы и россыпями камней, поросших мохом и лишайниками.
Вертолет службы геологического надзора шел над Тагату на низкой высоте. Он летел с Атту на Киску. Вокруг лопастей винта сердито клубился туман. Управлявший машиной худой и мускулистый пилот Дик Риверс обернулся к своему полному пассажиру Мартину Уотсону и прокричал в микрофон:
— Приятного мало, Марти, верно я говорю?
— Да уж, — покачал головой Уотсон. — Похоже, мы только зря тратим вертолетное время, а оно золотое — двенадцать тысяч долларов в день. — Вдруг он воскликнул совсем другим тоном. — Господи! Глядите! На этом острове! Кто бы мог подумать! — Он стал лихорадочно тыкать пальцем вниз.
Риверс тотчас же заработал ручкой, вертолет, сделав вираж, стал снижаться. Двигаясь по спирали, машина оказывалась все ниже и ниже и наконец приземлилась. Не веря своим глазам, Риверс смотрел на останки белого моноплана, потерпевшего аварию среди этих камней. Затем его рука щелкнула переключателем рации.
— С вами, правда, все в порядке, капитан? — осведомился Тодд Эдмундсон. Он сидел на своей койке и смотрел на Пороха Росса.
— Со мной полный порядок, — отозвался тот. Росс сидел с прямой спиной и осматривал свою форму.
— Они ее выстирали и выгладили, — снова подал голос Эдмундсон и затем совсем другим тоном добавил: — Кошмар!.. Это был какой-то кошмар. Вы и Хирата.
— У сукина сына кишка оказалась вовсе не тонка, — с легкой завистью пробормотал Росс.
— Он умер жуткой смертью…
Порох Росс уставился на своего молодого спутника.
— Я, как принято теперь говорить, не поймал от этого никакого кайфа сынок, — сухо заметил он.
— Понимаю, капитан, — глухо отозвался молодой моряк. — Я все понимаю…