Седьмой крест. Рассказы
Шрифт:
Михаил спросил изумленно:
— Тридцать девушек? Три года? Зачем? Почему?
Он подумал: «Слова я понимаю. По звучанию. Смысл их от меня скрыт».
Он не мог оторвать глаз от занавеса. Мало-помалу он отыскал на нем белое лицо, развевающиеся одежды, цветы. Глазам его понадобилось много времени, чтобы выделить эту картину из переплетения синих, зеленых и красных нитей. И вот картина перед ним, но в ней нет жизни, а лишь только в ней мелькнет жизнь, сама она исчезает. На его звезде им и в голову не пришло бы ткать подобные ковры.
Он последовал за мастером в большую мастерскую. Здесь сумрак мешался с красноватой древесной пылью, той самой, что покрывала фартук и бороду мастера. Мария торопливо зажгла две свечи перед алтарем букового дерева, ожидающим здесь окончательной шлифовки. Мастер с гордостью наблюдал потрясение на лице своего гостя. Глаза гостя засверкали счастливой растерянностью.
Тут мастер радостно вздохнул, и в эту минуту, когда его творение отразилось на лице гостя, забыл все свои горести и все страхи последних дней.
Михаил осторожно потрогал голову Иоанна, покоящуюся на груди Спасителя, складки одежды, лоб и рот, он коснулся также руки Иуды, протянутой к солонке. Он отступил. Он спросил:
— Что это?
Мастер Маттиас ответил:
— Тайная Вечеря — моя последняя работа. Я принесу ее в дар церкви Святого Иоанна.
— Но как ты сумел это сделать? — спросил гость в глубочайшем изумлении.
— Господь вложил в меня дарование, — спокойно ответствовал мастер, — а я с детства учился.
— Но зачем? Кому это нужно?
— Я не понимаю тебя. Во славу божию, на радость и поучение нашей общине. Иисус, Иоанн, Иуда — люди могут узнать здесь их лица. Многие вознегодуют. Ну и пусть, наконец, негодуют те, кто вечно вызывал негодование у нас: своими грязными делами, подлыми приказами, налогами, всяческими притеснениями, предательствами, доносами — они сразу смекнут, кто такой Иуда, предавший и предающий бога, нашего истинного повелителя…
Через едва заметную дверь в задней стене вошла худая женщина. Она поставила на стол несколько дымящихся мисок. Это была жена мастера. Казалось, она состоит из одних костей. За едой после каждого куска Михаил устремлял пристальный взгляд на резной алтарь.
— Я понимаю вас, — сказала женщина, — это лучшее из того, что он до сих пор создал. А у вас есть такой мастер?
— Нет, нет, — отвечал Михаил. — У нас нет мастера, который мог бы сделать такой алтарь. И таких работ у нас тоже нет.
— Что же тогда у вас есть?
— У нас вообще нет ничего подобного. Ни такого, что напоминало бы это резное дерево, ни такого, что напоминало бы этот тканый занавес. У нас, — я уже говорил мастеру, — разум и руки используют, чтобы строить то, что полезно: машины, мосты, плотины. Благодаря этому мы сумели изыскать средства и возможности, чтобы попасть с нашей звезды на вашу.
Худая женщина пожала плечами:
— Ну, да, конечно, запруды, и плотины, и бороны, и плуги, и все такие вещи нужны и здесь. Но муж мой Маттиас в большом почете —
— Как я уже говорил мастеру, мы не первые, кого наша звезда отправила на вашу, с тех пор как мы научным путем установили, что здесь обитают живые существа.
Жена Маттиаса начала снова:
— А я думала, вас прислали из какой-нибудь мастерской, ибо мы здесь хорошо знаем, что и в других местах есть мастерские, и великие мастера, и великие произведения искусства.
— Так ты называешь работу мастера Маттиаса искусством? Нет, на нашей звезде ничего подобного нет. А потому нет и таких мастерских. Наши знания и наши силы нужны нам для других свершений. Для того, например, чтобы прилететь к вам.
Девушка подумала: «Я права, он прилетел с неба, он прилетел».
Маттиас подумал: «До чего глупа моя дочь. Как может ангел прибыть со звезды столь убогой, что там даже не знают искусства?»
Он сказал:
— Лучше тебе уйти, пока не явились ученики. Я должен сперва подготовить их к твоему прибытию.
Мария увела гостя. Покуда можно было, он не отрывал взгляда от резного алтаря.
Небо побледнело, звезды исчезли. В первый раз он почувствовал пусть даже не тоску по родине, но отчужденность, словно что-то неведомое угрожало ему после того, как он повидал уже столько неведомого. Он передал сообщение: «Ни при каких обстоятельствах не покидайте места встречи».
Мария спросила:
— Ты расскажешь на небе о том, что умеет мой отец?
— Конечно, — ответил Михаил, — но ты должна сказать мне, как это у него получается. Скажи мне, почему он не бросает работу, хотя и знает, что ему грозит большая беда?
Мария воскликнула:
— Бросить работу? Он? Сейчас? Когда сам господь повелел ему завершить алтарь собственными руками?
— Я предвидел, — сказал Михаил, — что на вашей звезде творятся всякие ужасы. Что вы все еще не отвыкли от крови и убийств. Но я не знал, что, несмотря на это, вы способны создавать творения, подобные тому, которое создал твой отец.
— Послушай, Михаил, колокола звонят. Я должна вернуться. Мы живем в великом страхе. Сейчас начнется богослужение, и мы будем просить бога отвратить от нас опасность.
Как хорошо пахла мякина, на которой Мария приготовила ему ложе. Он спал бы долго и глубоко, не разбуди его срочное сообщение от товарищей: «Немедленно улетай. Войско выступило. Скоро загорится город».
Когда он собрался и пришел к мастеру Маттиасу, там было уже большое волнение. Собрались ученики, друзья, священник. Звонарь утверждал, будто с колокольни видно облако пыли, сгустившееся там, где равнина упирается в горную цепь. Какой-то молодой паренек высказал мнение: