Седьмой прыжок с кульбитом
Шрифт:
Гордо расправив плечи, она добавила:
— Только я была в той жизни серьезным событием, он сам так говорил.
Невзирая на мусорный мешок в руках, Алена умудрилась принять королевскую позу. Сумрак реанимационной палаты слегка размывал лица. Но скрыть победную искру, что блеснула в синем взгляде, сумраку не удалось.
— Я девушка настоящая, не бывшая в употреблении и без пробега по России. И у меня четкая базовая комплектация, — небрежным жестом она поправила грудь. — Как бог наградил, так и ношу, нигде не убавлено и не прибавлено. Натуральный продукт, где нет места силикону.
Экспрессивный
Тем временем Хильда оживала на глазах, и всё благодаря мне. Минутная прогулка с Нюсей прибавила сил, будто свежего воздуха глотнул. Боль валькирии равномерно улетала в мусорный мешок, заставляя розоветь бледные щеки. И вслед за этим серые губы начали приобретать естественный цвет. Еще одно усилие моих рук, и сердце забилось ровнее. Температура упала до нормы, потливость пропала.
Эту перемену сразу отметила Алена:
— О, пошла вода в хату! Давай-давай, немного осталось.
— Я тоже буду его очередной бывшей женщиной, — голос Хильды наполнился трагической уверенностью.
— Ну зачем же так, милая? — не прекращая работу, я попытался сгладить острые углы. — Всё наладится, вот увидишь. Не сразу, конечно, но непременно.
— Хозяйка в доме должна быть шустрая и рукастая, — убежденно сообщила Хильда. — Крепкая, неунывающая… У такой в руках всё горит, а между ног полыхает. А я?
— Послушай, ты хорошая хозяйка!
— Была. Кому я теперь такая нужна? Кривая, с одной рукой, — не давая мне вставить слово, она отрезала: — Нет, это крупные неопрятности.
До сей минуты валькирия держала себя в руках. И сейчас, сохраняя лицо, заплакала беззвучно. Следом зашмыгала носом Алена. Женские слезы — неизменный инструмент манипуляции. Как и в энкоде, в слезах закодировано несколько смыслов. И сразу не всегда понятна цель манипуляции, поэтому я насторожился. Однако Нюся разрушила мои опасения.
— Они за это заплатят, козлы драные, — голос ее дрогнул, тембр опустился до баса и там окреп: — По фонарным столбам развешаю! Только сначала ноги переломаю, чтоб не соскочили.
Этот девичий порыв пришелся мне по душе — сломать ногу кому-нибудь хотелось давно и очень сильно. Неожиданно Алена добавила свои пять копеек:
— Собаки бешеные… Стрелять в безоружную женщину — это эпический зашквар! Даже неспортивно, блджад, — отерев нос рукавом, она перешла к пожеланиям: — Чтоб им навстречу попадались только пустые ведра! Чтоб у них волосы встали дыбарем, особенно на жопе! Да чтобы аист унес их обратно!
— И вообще, сбивать одинокую женщину автомобилем — как-то не по-мужски. За такое бог должен сразу наказывать, чтоб неповадно было, — подключилась Нюся. — Но раз не наказал, пусть чесотка с паршой их не оставляют! Чтоб у них всё поотсыхало и не присыхало, а мигрень нарастала!
— Да чтоб у них яйца закрутели всмятку, — предложила свой вариант Хильда.
Нос у нее заострился, а серые губы, к которым прилила кровь, стали выглядеть фиолетовыми.
В палате было тепло, даже жарко. Несмотря на это, со всех сторон повеяло холодом. Чуйка тяжело заворочалась в душе. Забеспокоилась без криков об опасности, однако кольнула неприятно, вплоть до желания оглянуться. Я даже поёжился — стало зябко настолько, что кожа покрылась пупырышками. В голову пришло слово «торкнуло», хотя наиболее подходящим может быть «вштырило». А если выражаться прямо, то «взяло за душу».
— Пидоры конкретные, — брякнул я, но тут же спохватился. И укоризненно, но с некоторой опаской, обратился к Нюсе: — Послушай меня, слова и мысли материальны. Не забыла? Николай Сергеич предупреждал, что надо держать себя в руках.
— Зачем? — поинтересовалась она, будто не знала.
— Как бы чего не вышло.
— Еще чего, ага, — вскинулась Анюта. — И не подумаю сдерживаться. Они держали себя в руках, когда слабую женщину убивали? Да чтобы им повылазило за это, вдоль и поперек!
Оратора поддержала Алена:
— Да чтоб им ни одна баба не дала, даже за большие деньги!
Уважительно осмотрев сиделок еще раз, «слабая женщина» обратила внимание на меня:
— А почему синяки под глазами, Энтони? — из голоса пропали плаксивые нотки, зато появилось негодование. — Они тебя били? Подлецы, это PZDC какой-то. Шайзе! Чтоб им морды гноем попрыщило! Ахтунги гребаные…
В этом месте суровая мужская слеза должна была упасть на мою небритую щеку. Нет, такого не случилось, хотя благодарность за сочувствие я испытал неслабую. Но более всего меня поразила нецензурная игра слов, поэтому несколько абзацев ниже вырезано цензурой.
Ничего не поделаешь, ругательства на немецком языке выглядят неблагозвучно. Чаще всего германская брань связана с какашками, то есть проблемами заднего прохода и дефекации, в разных вариациях. «Срань господня», «говнюки и засранцы» — неточный перевод. Со шведского, впрочем, тоже. И только речь русского боцмана, вооруженного дудкой, может передать всю шедевральность матерщинной речи. Однако новый закон запрещает излагать такой текст читателю.
Поддерживая хозяйку, Дик зарычал. А мои сиделки, раскрыв рты и не прекращая работу, принялись впитывать в себя новый пласт знаний. И хотя обсценная лексика звучит на немецком языке не так ярко, как на русском, эти познания в жизни пригодятся. Впрочем, очень скоро Хильда вернулась к русскому языку, используя различные варианты перевода выражения «факинг факер».
У нас таких перлов полно, их перечисление быстро не закончилось. Потому что следом пошло низведение злодеев до уровня животных и сексуальных меньшинств. Сиделкам это тоже было интересно — недаром русская непечатная брань так популярна во всем мире. Когда валькирия устала говорить пожелания неведомым врагам, я тоже понял, что силы кончились. Пора уже завершать этот бесконечный день.