Седьмой прыжок с кульбитом
Шрифт:
— А у нас тут три огнестрельных ранения, милая, — отбрила она этот наезд. — И все тяжелые, людям очень плохо. Сейчас последнюю рану смотрим, придется вам потерпеть.
— Одно лечите, другое залечиваете! — гневно выплюнула Вера. — У него и раньше щеки особо не торчали, но сейчас запали до лошадиной формы!
Слушать дальнейшие жалобы Анюта не стала. Движением пальца завершив разговор, поставила диагноз:
— Ишь ты, лошадиные щеки нашла… Совсем плохая.
И без паузы принялась снимать боль с плеча Хильды. Серое облако возвышалось
— Как вы, Антон Михалыч? — поинтересовалась Анюта между делом.
— Всё в порядке, — ответил я присказкой Маэстро, — падаем.
Великий артист Леонид Быков и певица Юля Зиверт — люди из разных эпох, но чем-то похожи. В голову пришли Юлины строки:
Состояние — автопилот, когда чувства без берегов.
Тебе кажется это навечно, но завтра станет все равно.
И в этот момент Хильда очнулась. Скользнув взглядом по лицам, узнала меня. Запавшие щеки блеснули дорожками слез.
— Энтони, мой мальчик… — всхлипнула она.
— Что? — не понял я такого обращения. Давненько меня мальчиком не называли…
Хильда тут же поправилась, чтобы внести ясность:
— Мой мальчик Дик! Я тут, а он там.
— И что?
— Ты не понимаешь… Он совсем один. Сделай что-нибудь!
Спорить не было сил, и я покорно кивнул:
— Хорошо. Только сначала тебя подлечу.
— Кто такой Дик? — заинтересовалась Алена.
Пришлось пояснить:
— Собачка. Овчарка Хильды, дома осталась.
— Фи, — отмахнулась Алена. — Фигня вопрос. Анька сбегает — одна нога здесь, другая там.
— Щаз, — буркнула Нюся. — Губы только подкрашу.
— А что такого?
— Да ничего хорошего! Чужая собачка сидит в чужом доме, как я ее возьму? Да она меня на куски порвет, пикнуть не успею.
— Ладно, тогда бери Антона Михалыча, а он возьмет собачку,— кивнула Алена. — Бабка за дедку, дедка за репку…
— Сама ты бабка! — рассердилась Нюся, поворачиваясь ко мне. — Поехали, Антон Михалыч.
А я что? Я пассажир. Сделал лошадиную морду кирпичом, и поехали мы прямо в офисную часть автосалона «Тойота». В смысле, в прихожую гостиничного номера Хильды, где сразу вляпались в приличную лужу.
— Ну и вонища, — сморщила носик Анюта.
А чего тут удивительного? Собачка хоть и молоденькая совсем, но крупная, чисто волк. Миски пустые, значит песик всё съел и воду выпил. А гулять никто не вывел…
Виновник торжества сидел посредине гостиной и оправдывал Нюсины опасения — вполне недружелюбно скалился. Что ж, ожидаемая встреча. Свалились гости дорогие в буквальном смысле на голову, не пирогами же их должны приветствовать?
— Эй, Дик, пошли гулять зур штрассе, — сказал я. —
Пес вывалил язык, недоверчиво повертел головой, а потом подошел и позволил пристегнуть поводок к ошейнику. Анюта тотчас потащила нас назад, я прихватил Дика, и в этот момент он цапнул меня за руку.
— Вот гадюка, — прошипел я уже в палате. — Насквозь прокусил!
Алена сначала шарахнулась от овчарки, но потом вернулась.
— Ничего не насквозь, — сообщила она, приклеивая на запястье бактерицидные пластыри. — Так, несколько царапин. Потом мазью помажу и бинтом замотаю.
Пришлось с ней согласиться — если бы такой здоровенный кабан хотел зла, откусил бы руку нафиг, на раз-два. А он только предупредил, мол, не лезь и обойдемся без фамильярностей. Но все равно больно!
Никакого стыда пес не испытывал. Вовсю молотя хвостом, он лизал пальцы Хильды на той руке, что не пострадала. Странное дело, девушка явлению собачки не удивилась. Ничего не поделаешь, болеутоляющие медикаменты ясности ума не способствуют. Хильда просто обрадовалась:
— Дик, хороший мальчик, — она перевела взгляд на меня. — А что со мной? Помню, бежала, потом грохот — и всё, как отрубило… Плотный туман. Плечо болит сильно, руки не чувствую. И никто ничего не говорит!
— В салоне на нас напали, — сообщил я чистую правду. — Тебя прострелили насквозь, но мы всё исправим. Только потерпи немного.
Скрывать здесь было нечего, лишнее это. Да и спокойствие в девушке следовало зародить.
— Хорошо, — моргнула валькирия. — Сколько надо терпеть?
— Три-четыре дня.
— А потом?
— Потом уже будет легче, мне останется только мелкие штрихи навести.
— Бережной сказал, Бережной сделает, — Алена солидно кивнула головой. — У бабушки Степаниды была такая же фигня — плечо в хламе. Ничего, Антон Михалыч выправил. Сейчас бабуля бодро бегает с пулеметом, лучше козочки по горам скачет.
— Я люблю бегать, только по парку и без пулемета, — вроде бы рассеянный взгляд снова скользнул по моим спутницам, срисовывая все детали. Женский взгляд он такой, все малейшие нюансы впитывает. — Как хорошо, что ты пришел, Энтони. Это твои девушки? Красивые.
Красивые девушки спорить не стали. А валькирия, прикрыв глаза, вежливо представилась:
— Привет, меня зовут Хильда. Я девушка Антона. Но о вас он ничего не говорил.
— Здрасте, меня зовут Анна, — сказала Анюта. — Я была его девушкой, это уже в прошлом.
— Эй, бро, чо ты мелешь?! — возмутилась Алена. — В прошлом его девушкой была я! Еще черти когда, в десятом классе. У нас была незамутненная любовь, чистая как плач младенца.
— Может быть, как слеза младенца? — предположил я.
— Да, — согласилась Алена, — как попка младенца.
— Погодь со своими попками, бамбина, — слегка опешила Нюся, не забывая при этом работать над плечом. — А как же я?
— А что ты? — фыркнула Алена. — Ты была его очередной женщиной. Так, рядовой эпизод.