Седьмой прыжок с кульбитом
Шрифт:
Кстати, в переводе с идиш слово «шнорер» означает «нищий». Более точным было бы определение «халявщик», то есть заточенный на стрельбу незначительных сумм денег. Но, как цыплят по осени считают, так стреляные деньги считают в конце дня.
Меняя тему, Подопригора уже забыл об этом. И вопрос его был неожиданный:
— Ты в курсе, что в этом парке полно подземных ходов?
— Да, — осторожно ответил Трубилин. — А что?
— Вот, — Сан Саныч показал ему экран телефона. — Подробная карта. Когда-то здесь стояла крепость Святого Дмитрия Ростовского, и секретные выходы были очень важны. Позже под землей устраивали
— Блин, прямо карта капитана Флинта с крестиками! — воскликнул Трубилин. — И зачем мне это надо?
Подопригора понизил голос:
— Твой шеф, полковник Уваров, занимается инвестициями. Он выделит немного денег, раскопает клады, и резко увеличит свое благосостояние. Ну и мне чего-нибудь от этого перепадет. А?
Трубилин не то чтобы обалдел, но удивился:
— Так ты меня за этим звал, начальник?
— Ну да, — кивнул Подопригора, скрывая улыбку.
— Посмотри через дорогу, — ухмыльнулся в ответ Трубилин. — Вон там, в пятой школе, я учился. Да я вырос в этом парке, Сан Саныч! И уже тогда отдельные хитрецы продавали здесь секретные карты с подземными ходами. Ищи лохов в другом месте!
— Не хочешь, как хочешь, — сохраняя прежнее выражение лица, Подопригора сменил тему: — Тебе о чем-нибудь говорит такое имя, Казбек Бероев?
— Говорит.
Собеседник принялся листать страницы, а затем повернул к Трубилину экран телефона.
— Вот фото.
Артем Борисыч пригляделся:
— На экране вижу бородатого человека, очень похожего на Казбека Бероева.
— Твой сотрудник?
— Мой.
Стандартный прием по отвлечению внимания провел Сан Саныч. И он достиг цели, сердечко ёкнуло. Размякла воля от прикольной темы, хотя невозмутимый вид сохранить удалось. И ведь ничего нового, обычная психология: сначала легкий треп, а потом резкая смена вектора. Провел, как мальчика…
А Подопригора усилил натиск:
— Можешь устроить мне встречу?
— К сожалению, не получится, — безо всякого сожаления Трубилин пожал плечами. — Он в командировке.
— Хорошо, я подожду.
— Сан Саныч, мне жаль, но парень в длительной командировке.
— Интересное дело выходит, Артем Борисыч, — произнес Подопригора с кислой миной. — Человек постоянно мелькает в разных концах города, в очень интересных местах. А как потребовалось поговорить, так он недоступен! Опыт, который сын ошибок трудных, подсказывает мне: чёта ты темнишь.
Настроение стремительно падало, и Трубилин еле удержался от грубости. Хотя трудно держать лицо, когда тебя бьют по голове убойными фактами. Конечно, ничего хорошего, кроме гадости, от этой встречи он не ожидал. Но как они вычислили Казбека Бероева?! Трубилин лично смотрел записи камер из автосалона «Тойота». Изображения Антона Бережного и его охранников везде были размытыми! И если Сан Саныч требует Бероева, то почему не говорит об остальных?
— Ты что, следишь за моими людьми? — возмущенно процедил он.
Собеседник на это ответил зеркально — так же пожал плечами.
— А чем ты недоволен, Артем Борисыч? — хмыкнул он. — Имею право, между прочим.
— На каком основании?
— Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав, — изрек известную истину Подопригора. — Когда речь идет об оперативной работе, нам основания вовсе не нужны! На игровом поле мы представляем государство, а ты — частную охранную лавочку. Твой ЧОП следит за неверными мужьями, а мы следим за возможными экстремистами. Есть разница, знаешь ли.
— Откровенно, — признал Трубилин. — Борцов с терроризмом вам отмазать легче, чем самих террористов? Задолго до тебя об этом говорил Шекспир: «Берусь тебе любого оправдать, затем что вправе рот зажать любому».
Ничего удивительно Сан Саныч в этом не нашел.
— А что, разве не логично? Со времен Шекспира мало что изменилось. Бессмыслица и смысл — все вместе, рядом идут. Ибо перепутались в наших делах страдания праведников и благополучие грешников.
— Зачем тебе Бероев? — поинтересовался Трубилин спокойным тоном. — Хочешь передать привет гвардейцам кардинала от мушкетеров короля?
— Да ну их нафиг, ваших кардиналов, — отмахнулся Подопригора. — Я очень общительный, и мог бы пойти по самому мягкому пути. То есть официально пригласить твоего человека на беседу.
— Беседу?
— Да, беседа — это когда зовут потолковать за жизнь. Налить чаю, спросить, где был, что делал.
— Ага. Что на сердце, что под сердцем, чем душа успокоится, — выплюнул Трубилин. — Ты еще скажи: просто поржать!
Спорить оратор не стал, и изложил более жесткие варианты пути:
— Когда человек не идет на контакт и не берет трубку, его можно вызвать повесткой. На допрос. А еще я мог бы устроить маски-шоу в твоей охранной конторе, чтобы изъять разные бумаги и компьютеры.
— Но?
— Но сегодня все из этих путей выглядят ошибочными.
— У самурая нет цели, есть только путь, — пробормотал Трубилин, — а путь самурая — это смерть.
— Типун тебе на язык! Все пути ошибочны, потому что оставляют после себя акты, протоколы и прочее официальное делопроизводство. Визы коллег и прокуроров, глаза и уши бойцов…
— Я в курсе, Сан Саныч, — напомнил Трубилин. — У меня в ФСБ была такая же фигня с бумажками, приходилось сталкиваться по службе.
— Значит, понимаешь: это следы.
— Понимаю.
— Тогда можешь не переживать — инфа по Бероеву пока не вышла из моего ограниченного круга.
— Большое спасибо, — фыркнул Трубилин.
— Пожалуйста, — отозвался Подопригора, и мягко предложил: — А сейчас отзови своих людей!
— Сан Саныч, о чем ты? Где ты видишь моих людей?
— А я не вижу. Я чувствую. Как-то не сильно напрягает, но на данный момент это лишнее — я сегодня и так добрый.
Редкие пожилые горожане, в самом деле, мало напоминали бойцов охраны. Скорее они казались пенсионерами, степенно фланирующими по дорожкам. Кроме прохожих, на игровой площадке шумела малышня. Возле детей, собравшись в кружок, точили лясы мамочки. Этих тоже нельзя было причислить к охране Трубилина — они же оставались на месте, что детишки, что мамаши! В то время как объект двигался.