Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором
Шрифт:
Чтобы меритократия образовалась у нас, должна быть создана элитарная социальная инфраструктура, элитарная система образования, здравоохранения, элитарный спорт, вся инфраструктура жизни определенного слоя, которая должна быть отсечена от жизни большинства населения. Тогда появляется главное — отсечение большинства от некоего знания. Информационный продукт, казалось бы, является самым доступным и легко делимым, но на деле строится такая система, когда большинство отсечено от информационного продукта. Тогда возникает определенная часть общества, владеющая информацией, символами, ритуалами и всеми коммуникационными схемами. Это меньшинство — меритократия — обладает главным: искусством управления. Оно решает между собой все вопросы, оно контролирует все институты контроля над большинством. И тогда, чтобы народ слишком не возненавидел все это, ему дают возможность выбрать своего президента, то есть как-то себя изъявить.
— Меритократия по своему составу совпадает с интеллигенцией?
— Нет, конечно. Интеллигенция в новом обществе будет
— Это очень узкий круг лиц?
— Ну, в нормальном обществе, которое они строят, это один к десяти тысячам.
— Поскольку мы заговорили о теневых структурах власти, то расскажите подробнее о нацистском подполье, которое вы так часто упоминаете в своих публикациях. В частности, существует точка зрения, что объединению Германии способствовали силы, которые после разгрома «третьего рейха» ушли в подполье и сохранили миллиардные средства…
— Ну, это не секрет. Те идеи, на которых базировалось фашистское движение в 20-х годах (например, общество Туле), идеи антиатлантизма, европоцентризма, были созданы в XVII–XVIII веках. Они представляют собой некую тайную геостратегию, а передаются от одного носителя к другому. От немецкого генштаба — к структурам Паппена, Каппа и от них — к Гитлеру и далее к новым «медиумам». Настоящие носители идеологии предпочитают оставаться в тени. Это движение идей имеет одну конечную цель — создать устойчивый мир, в котором меньшинство населения будет контролировать большинство посредством единой системы жестокой власти, позволяющей исключить любую возможность социальных взрывов протеста эксплуатируемого большинства по отношению к верхушке управления.
Долгое время эти идеи являлись доктриной немецкого генштаба, или, по крайней мере, тех сил в немецком генштабе, которые анализировали причины разгрома Германии в первой мировой войне. Потом они были восприняты определенными кругами германских промышленников в двух разновидностях: в жестко определенном нацистском варианте с расовым популизмом и агрессивным настроем против инородной интеллигенции — эти постулаты исповедовала старая, базировавшаяся на ресурсах, металле, станках и прочем, промышленность, представленная группами Тиссена, Круппа, Шахта. Магнаты же новых отраслей промышленности — например, электротехнической — не принимали такого грубого образца фашизма, который представляли Гитлер и Гиммлер. Идеям братьев Штрассеров и близких к ним промышленных кругов отвечал более спокойный, лояльный по отношению к Западу, США и англосаксонскому миру фашизм. Таким образом, возник раскол уже в нацистском движении, и этот раскол совпал по времени с 33-м годом, с ночью «длинных ножей». В эту ночь одновременно с низами (штурмовики Рема) были отсечены и интеллектуальные верхи. Эмигрировал один из братьев Штрассеров, другой был убит. В результате возникла очень любопытная схема, при которой «жесткие» фашистские идеи, связанные с Гитлером, были утоплены в пучине второй мировой войны и дискредитированы на долгие годы, а носители идеи «мягкого» фашизма, будучи в оппозиции к Гитлеру и эмигрировав, сохранили тем самым некоторый потенциал возвращения этих идей в Германию после второй мировой войны. Кроме того, «третий рейх» вывозил триллионы долларов собственности за рубеж. Образовались очень крупные капиталы, которые, по-видимому, с начала 50-х годов вкладывались в наркобизнес и в экономику Латинской Америки, стран Юго-Восточной Азии. Но прежде всего — восстановление германского рейха. Говорить без этого о «немецком чуде» — наивно. Представители «умеренного» фашизма впоследствии вернулись в Германию и вышли на контакт с силами, уцелевшими после разгрома «третьего рейха». Штрассер вернулся из Канады в Германию, где снова начались идейные проработки. Они стали более социалистическими, умеренными, без антисемитизма. Но в то же время в новую концепцию был вложен блок очень яростных антиатлантических, антиамериканских и антиялтинских идей и все те новые постулаты, которые отражали легальный неонацизм. Сюда же включался проект восстановления Германии, который, с моей точки зрения, очень мало связан с «планом Маршалла» и в огромной степени связан с теми инвестициями, которые были опять вложены в немецкую промышленность скрытым немецким потенциалом.
Возрождение Германии, «немецкое чудо» и все связанные с ним проработки в течение последних сорока лет носили откровенно антиамериканскую и антисоветскую направленность, причем если антисоветская направленность была ярко выражена и демонстрировалась, то антиамериканская проводилась более скрытно. Процессы, идущие сейчас в Югославии, Румынии, Турции, частично в Великобритании, Канаде, Мексике, дают все основания считать, что нацистская компонента более сильна, чем это может показаться. (Например, весь этот Хорватский процесс, который рано или поздно приведет к тому, что Германия выйдет в Адриатику, к теплым морям и тем самым столетняя мечта германского
— Конечная цель этих теневых нацистских структур?
— Конечная цель всех геополитических сил, которые сейчас существуют, — это мировое господство. Никто на меньшее не согласен. Идея XXI века есть идея планетарной цивилизации, которая становится неизбежной и объективной, но весь вопрос о типе грядущей цивилизации. Каждая сила воплощает свою модель и вместе с ней — определенный тип мирового господства. Англосаксонский мир хочет мирового господства, основанного на информационных технологиях, на отчуждении знающих от незнающих. Это — информационное управление миром, о котором я уже говорил. У немцев модель более грубая, в большей степени базирующаяся на евгенике, на расовом подходе. Это другой тип доминирования элиты над большинством населения. Немецкая модель базируется на прямом транслировании воли элиты вниз, плебсу.
— Какое место отводится России в этих планах?
— Судьба России будет зависеть от того, с какими собственными силами она вступает в эти геополитические события. Россия занимает такое стратегическое место, которое просто не дает ей выйти из игры. Она находится между Европой и Азией, контролирует этот евроазиатский стык, а кто его контролирует — контролирует мир, значит, Россия будет постоянным местом притяжения сил, борющихся за мировое господство. Если Россия создаст сильное государство, которое не только будет иметь свои цели и интересы, но и создаст планетарную концепцию, которая будет в наибольшей степени удовлетворять все остальное человечество, то она будет играть самостоятельную роль. России придется напрячься, чтобы выдвинуть очередной суперпроект. Она на это просто обречена. С другой стороны, она должна уцелеть как сильное государство, чтобы иметь возможность не допустить на своей территории реализацию чуждых ей проектов. Единственное я могу сказать, что судьба России не может быть мирной. Может быть, и хочется сказать: «Вы нас не трогайте, и мы вас не будем», но геополитическое и геостратегическое положение России таково, что сюда все равно будут рваться. Россия сейчас в таком слабом состоянии, что ей нельзя просто вожжи отпустить в надежде, что кто-то сядет, возьмет их и куда-то довезет, — начнется драка между кучерами.
— А раздробление страны? Не приведет ли это к тому, что как геополитический фактор Россия исчезнет?
— Страну-то раздробить можно, а этнос?
— То есть это раздробление будет непрочным и недолговечным?
— Конечно. Этнос сам восстанавливается и стремится к объединению в одно государство. Он достаточно велик, и в процессе раздробления его необходимо сильно умалить, в противном случае восстановление России будет происходить в более радикальных формах…
— Под расплывчатым термином «умалить» вы имеете в виду геноцид?
— Ну, зачем геноцид… Сейчас голод, лотом эпидемии, потом еще что-нибудь… Ну, революция — очень «хорошее дело». Все это уже пробовалось. Если этнос будет истощен до предела, он не сможет восстановиться…
— Что ожидает нашу страну в ближайшем будущем — зимой, весной?
— Все определяется базовыми ресурсами. Не говоря о том, что происходит сокращение производства этих ресурсов, они еще по демпинговым ценам уходят за рубеж. Кроме того, сельское хозяйство не только сократило производство, но и почти полностью прекратило поставки. Если бы можно было перекрыть эту утечку и добиться, чтоб существующие жизненно необходимые ресурсы распределялись в пределах даже полуразрушенной экономики, то не было бы ни голода, ни холода, была бы жизнь на уровне 80% обеспечения. В сложившейся ситуации существует два варианта: если мы чуть-чуть закрутим гайки на ржавой и гнилой системе хозяйства, то еще год она сможет функционировать, а если мы в этих очень низких стартовых условиях начнем осуществлять широко разрекламированные проекты и программы, то неминуемо не позднее марта вся эта система народного хозяйства распадется, и мы окажемся перед мощными социальными взрывами, которые даже не знаю кто и как собирается контролировать.
— Следуя по первому пути, мы еще можем протянуть год, а потом?
— За этот год необходимо выработать такую модель развития, которая позволила бы начать восстановительные процессы и потом, подготовив какую-то базу, осторожно, шаг за шагом, начать процессы реконструкции. Сперва трехлетний, потом пятилетний план развития, как это было в Южной Корее, например. За два пятилетних плана мы сможем достичь примерно такого уровня развития, как Китай, с очагами даже гораздо более технически развитыми, а к 2010 году войти в число развитых стран мира. Но для этого необходимо ввести прямые распределительные отношения. Зиму, весну, лето, следующую осень и зиму придется прожить в ситуации скудности и распределительного механизма. За это время можно накопить какие-то ресурсы для восстановительного процесса. Сегодня этих ресурсов нет, и в виде золотого дождя они не появятся. Надежда на западную помощь иллюзорна.