Седьмой сын (сборник)
Шрифт:
Не удивляйся. Не менее тебя был бы поражен и Лермонтов, великий реалист, не вмещенный в жизнь. Он не узнал бы наших пустынь… Его гордые три пальмы погибли в пустыне. Знойные наши пустыни, где вихрь смерти пожирал жизнь, теперь шумят молодыми побегами лесов. В наши дни и поговорки, которые не раз говорила тебе твоя няня, устарели: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается»… Поверь, пройдет немного лет и прилетят в наши пустыни птицы, совьют гнезда, прозвенят ручьи, и изумленная луна увидит свой лик в голубом родничке…
А человек? Человека нашего ты и вовсе не узнал бы. Ты по праву гордился подвигом твоих современников — декабристов…
Твоя родина, Пушкин, — наше отечество большое — стала отчизной угнетенного человечества. Ей одной была суждена эта великая миссия… Ведь недаром же целые поколения русских революционеров прошли тысячи верст каторжных дорог: под кандальный трезвон они прошагали тайгу. В казематах Шлиссельбурга и Петропавловска, в Омском централе они видели наш рассвет. Горьковский Данко сжег собственное сердце, чтоб осветить человеку дорогу к счастью. Великий человеколюбец Толстой, желая помирить человека с человеком и не найдя путей их примирения, в отчаянии воскликнул: «Не могу молчать!»
Как горд ты был бы сейчас судьбой отечества великого! На нашей советской земле, в твоей России помирился впервые в мире человек с человеком. Из России вышли те тропинки, которым суждено разрастись в необъятную дорогу коммунизма. На этой дороге встретятся и пожмут друг другу руки народы всего мира. На этой большой дороге, где насмерть стояли люди в защиту жизни, бок о бок с Россией стояла и Осетия моя. И твои слова: «Друг мой, отчизне посвятим души прекрасные порывы!» никогда не звучали с такой силой, как в наши дни. Прости за гордость, но нет той гордости слаще, нет того сознания выше, что ты гражданин Советского Союза.
Любому и каждому из нас, если оглянуться назад на свою жизнь, то нельзя не сказать спасибо тебе, русский человек, великое спасибо за то, что ты собрал все народы и нации, направил на одну дорогу, вызвал их из мрака к свету.
Помню 1937 г. Детское село. Я — в прием ной Алексея Толстого. С бьющимся сердцем жду очереди. Я, осетинка, пришла в кабинет к большому русскому человеку спросить у него, смогу ли написать роман на русском языке?
На маленьком клочке бумаги секретарь написал мою фамилию, город, республику и национальность и понес в кабинет. В приемной нас было много, но меня в кабинет вызвали первую…
В жизни каждого человека есть такие события, может быть, короткие мгновения, которые решают судьбу человека бесповоротно.
Мне кажется, что в кабинете Алексея Толстого и была решена моя писательская судьба.
Я рассказала ему о себе. Он, большой писатель, не сделал изумленного лица, а попросил меня прочесть ему какие-либо куски из рукописи.
Выслушав, он спросил:
— Где и у кого вы учились русскому языку, и откуда у вас такая любовь к русскому языку?
Неожиданность вопроса меня не смутила, и я ответила:
— Русский язык у нас все любят, и все хотят знать, а училась я в горском педагогическом институте у русского профессора Васильева.
— Хороший у вас профессор и настоящий учитель. Я не удивлюсь, если через несколько лет ваш роман будет лежать на библиотечной полке рядом с моим романом. Работайте, только очень много
Уйдя из кабинета Толстого, я долго и неподвижно сидела в Екатерининском парке у пьедестала пушкинского памятника. Мне хотелось встать и спросить у бронзового Пушкина: «Скажи, понимаешь ли ты, что случилось с Россией твоей?»
Помню и другую встречу. 1944 г. Гостиница «Москва». Приемная Николая Тихонова. Кровью дымились дороги войны. Страна лежала в развалинах… Но Николай Тихонов нашел все-таки для меня и время и слова. Он беседовал со мною. И когда я сказала, что война и такие книги, как мои, никому не нужны, он сказал:
«Не бросайте работу над романом, скоро кончится война, вернется человек к мирной жизни, и нам нужны будут книги, много книг о всех народах. Работайте. Быть писателем — это значит знать жизнь, любить эту жизнь».
В письмах Николая Тихонова, которые он писал мне во время работы над романом, я постоянно ощущала настоящую помощь писателя. Вспоминая работу над романом, особенно последние два года, когда издательство «Советский писатель» приняло роман к печати, я часто думала: «Откуда эта бескорыстность у русского человека?» И пришла к выводу: это просто особенность русского человека. Помочь всегда и каждому, помочь по-настоящему. Не нужно моих маленьких примеров. Достаточно больших примеров и необыкновенных дел, особенно за последнее десятилетие.
Очень часто меня спрашивают: «Расскажите, как вы стали писателем?» И тогда мне просто хочется сказать: «Я стала писателем, потому что есть Россия, есть русские писатели. Есть Советская власть».
Это чувство невысказанной благодарности я ношу постоянно в себе. Особенно, когда бываю в Москве, когда брожу по сверкающей огнями ночной Москве…
Я смотрю на нее, и мне хочется прижаться к ней и сказать: «Родная моя, я слов для тебя не нахожу, но знаю, что никогда, никому, ни за что тебя я не отдам… Потому, что нет второй такой, как ты. Ты любима и смуглой девушкой из Вьетнама. И корейский солдат, шагая по мертвым дорогам родины, любит тебя. И греческие матери, сыновья которых мучаются в казематах, надеются только на тебя. И безработный американский докер с надеждой взирает на тебя. И итальянский юноша Нелло Адельми, думая о тебе, нашел силу бороться за мир. И французская девушка Раймонда Дьен, вдохновленная твоими идеями, легла на рельсы, чтобы задержать поезд смерти, идущий в Корею. И турецкий поэт Назым Хикмет не испугался ледяного мрака одиночки, надеясь на твою защиту. И гордый сын негритянского народа Поль Робсон поет свои песни о тебе»…
Кому из нас не понятна гордость Маяковского, когда он, протягивая американскому жандарму «молоткастый, серпастый, советский паспорт», воскликнул:
— Читайте, завидуйте, я гражданин Советского Союза!
Хочется много прожить, многое увидеть. В яркий солнечный день пойти по широкой дороге, держа в ладони жаркую ручонку внука, и сказать ему: «И бабушкины седины были когда-то кудрями, носила и бабушка галстук на груди, хотя и не было у нее твоего детства, но жизнь, которая осталась позади, была полна борьбы и стремлениям в том наше счастье, что наше поколение было свидетелем того времени, когда заново перекраивался мир, когда лучшие мечты человека воплощались в действительность. В том и счастье нашего поколения, что каждый из нас вложил по кирпичу в здание коммунизма, что жили мы в ленинские дни, шли по его дороге.