Седой Кавказ
Шрифт:
– Где здесь универмаг? – сжавшись от дождя, спросил Самбиев и, получив короткий ответ, приказал, – побежали.
В магазине выбор плащей был весьма ограничен, но Арзо заставлял Поллу перемерить все, говорил, что подбирает для сестры Деши.
– Так она ниже меня, – сокрушалась студентка, чувствуя подвох.
– Нет, она подросла, – улыбался Арзо.
После плаща купили и зонтик.
– Небось у сестры тоже нет ни плаща ни зонта, – уже на улице удрученно вымолвила Полла.
– Она у себя дома, а ты в чужом городе, – отверг сомнение Самбиев.
К вечеру сидели в кафе. Полла отказывалась от еды,
– Тяжело тебе, – нарушил тишину Арзо.
Байтемирова застыла с вилкой у рта, склонила голову, потянулась к салфетке. Глаза ее увлажнились, и всего одна скупая слеза пронеслась по щеке, оставив блестящую борозду.
– Скучаю… Домой хочу.
– А что на каникулы не приехала? – еще один глупый вопрос задал приезжий, поздно одумался. – Стипендии на жизнь хватает?
– Теперь я повышенную получаю, – жалкая улыбка застыла на лице Поллы.
На следующий день ходили в кино. В темном зале Арзо пару раз попытался погладить, сжать руку Поллы, девушка категорически отвергала все эти ласки.
В последний, третий день, ходили гулять в парк, катались на разных каруселях, искренне веселились.
– Можно я тебя провожу на вокзал? – попросила Полла.
– Разве не поздно?
– Нет. В девять я буду в общежитии.
На перроне Арзо долго в уме подсчитывал жалкие остатки капитала и возможность доехать до дома. Перспектива ожидалась неутешительная, и тем не менее он напоследок сделал потрясающий жест – купил девушке самые дорогие цветы.
– Первый раз в жизни я получаю цветы, – восторженно горели глаза Поллы, она с упоением вдыхала аромат бордовых роз.
– Можно я буду тебе писать? – попросил Арзо.
– Об этом не спрашивают, – озорством блеснули глаза поверх бутонов.
– Так я не знал адреса.
– Захотел бы – узнал, – нескрываемая печаль засквозила в голосе девушки.
Протяжный гудок оповестил об отправке. Арзо вплотную приблизился к Полле, сжал ее руки с цветами, меж их взволнованным, горячим дыханием, меж их раскрытых в последних, невысказанных фразах губ – были только свежие цветы. Полла не отстранялась, ее глаза выражали преданность и скорбь разлуки. Арзо хотел поцеловать ее в щечку, но не посмел, бросился на подножку набирающего скорость состава.
– Спасибо тебе, Арзо! Передай всем маршал*, – вслед услышал Самбиев.
Последний отрезок пути, от селения Автуры до Ники-Хита, он шел пешком, напрямик через горные перевалы, в глухую ночь. Под утро голодный, без копейки в кармане предстал перед матерью и сестрой.
Кемса засуетилась перед печкой.
– Ты новость знаешь? – спросила Деши, и от интриги вопроса у Арзо просветлели глаза, он тревожно глянул на сестру. – У нас новый председатель колхоза.
– Кто? – как от ужасного приговора сжался Арзо.
– Докуев Албаст, наш кровник, – опередила Кемса дочь.
– А Шахидов? – вырвалось со стоном у Арзо.
– Как и прежде, перевели в главные агрономы.
Утром во дворе конторы Самбиев поманил в сторону опального председателя.
– Так разве вы не отдали? – осуждающе спросил он.
– Отдали, – мрачно отмахнулся Шахидов. – Сказали, что этой ставки с натяжкой на
– За колхоз радеет, – прошипел Арзо.
– Ты еще на планерке не был?… С комсомольским азартом взялся за дело, – заговорщически шептал Шахидов, – только колхоз – это не языком мести… Посмотрим… А ты будь особо осторожен, – перешел на заботливый тон Шахидов. – Я слышал, как он твою фамилию упоминал. На таран не пойдет, коварная шельма… Пришлая гадина, – сплюнул.
У центральной конторы колхоза «Путь коммунизма» столпотворение. Народ кучкуется, в воздухе напряженность, ожидание кадровых перемен, увольнений, взбучек. На семь часов назначено расширенное совещание с руководителями всех подразделений; уже девятый час, а Докуева все нет. Однако народ не расходится, нервно поглядывает на часы, вслух боится высказать недовольство. Новый председатель живет в городе, каждый день мотается за пятьдесят километров туда и обратно – одно это работа.
Пара бригадиров, один звеньевой и рядовой бухгалтер в дальнем родстве с Докуевым. Они нынче в фаворе, вокруг них много людей, даже слышен смех. Им бережно поправляют воротнички, стряхивают пылинки с лацканов промасленных пиджаков, напоминают о дружбе, пытаются подсказать, что и с ними есть родственные связи, правда, через женщин, но это еще ответственнее и важнее. К Шахидову отношение сдержанное; конечно, никакого заискивания, он пал, но раз удержался в главных агрономах – какая-то сила за ним сеть. Словом, руку пожать, спросить о делах – можно, но не более. А вот Самбиева Арзо сторонятся, как чумного. Разумеется, издали головой кивают, даже улыбаются, кто сочувственно, кто дежурно, однако стоять рядом с ним небезопасно, вдруг в этот момент Докуев появится.
– Товарищи! – раскрыла окно секретарь. – Звонил Докуев из города. Он в обкоме на заседании бюро. Вызывает всех вас к шестнадцати часам.
Колхозники опечалились, но не возмутились.
– Да-а, Докуев не простой – это уровень, – слышится от кучкующихся групп.
– Сильные у него связи!
– И не только связи, а деньги какие!
– Ведь недаром он главным инженером крупнейшего управления был.
– Да, и хотели его в Москву взять, так он сказал: вначале родной колхоз подниму, а там и за столицу возьмусь.
– Молодец!
– Конечно, он молод, энергичен, не то что наш колхозник Шахидов…
После обеда та же картина. Только солнышко уже припекает. И можно в тень встать, так нет – большинство у парадного подъезда.
– Интересно, Самбиева он оставит? – завитали прогнозы в кучках.
– Конечно, нет.
– Я бы на месте Арзо у ворот его встречал, а он в кабинете прохлаждается.
– Так это ты, а не Арзо.
– Ну и что, даст теперь Албаст ему под зад.
– Под зад Албаст получил, и если будет выделываться, еще раз получит.