Седой Кавказ
Шрифт:
– Гений, не гений, а свое знать должен… Кстати, ты моим поручением занимаешься?
Вмиг озадачилась физиономия зятя.
– Конечно… Просто пока проблем много. На него доносов нет, а по бумагам – все нормально.
– Как может быть нормально? – вскричал председатель колхоза. – Ты пойми, каждый месяц он подписывает тысячи нарядов, без приписок учетчики жить не могут. Он их покрывает, а ты его за это привлеки.
– Так я не разбираюсь в этом.
– Что значит не разбираешься? – грозой надвинулся Докуев. – Я тебя в офицеры перевел, в ОБХСС устроил, наконец, к себе
– Все-все… Я понял. Все сделаю. Чуточку погоди, – стоял в подобострастной позе инспектор.
– Простите, Албаст Домбаевич, – голос секретаря в селекторе. – До собрания полчаса осталось. Айсханов спрашивает, можно ли в кабинет занести стулья?
– Да-да, начинайте, – крикнул Докуев в селектор и, поманив за собой зятя, открыл незаметную дверь за своим креслом. Оба оказались в маленькой, но очень уютной комнате.
– Вот это да! – оглядывался Майрбеков.
– Комната для отдыха, – пояснил Албаст, разбрасывая конечности на роскошном диване. Перед ним на журнальном столике начатая бутылка коньяка «Илли», коробка московских конфет, импортные сигареты, фрукты.- Выпьешь немного?… А мне нельзя. Сейчас из города и района приедут. Выездное атеистическое собрание объединения у меня сегодня… Видимо, и отца, как верного атеиста, притащат… Как мне надоели эти собрания! После этих колхозников в кабинете три дня навозом воняет.
– А ты одеколоном, – предложил милиционер, закусывая шоколадом коньяк.
– Хм, «одеколоном», даже дуст не поможет… Ну ладно, – встал Докуев, выпроваживая зятя. – Мне доклад готовить надо… А ты давай возьмись за Самбиева, и как можно круче. Понял?
– Чего не понять, пригвоздим к стенке, как шелковый будет.
… С получасовым докладом выступал на выездном совещании заведующий отделом агитации и пропаганды обкома КПСС. В качестве наглядного примера семьи атеистов и верных строителей коммунизма показывал отца и сына Докуевых. Говорил, что верность диалектических взглядов Докуевых позволила им стать полноценными гражданами общества.
Следом выступал Албаст, так заговорился, что стал ругать тех, кто ходит на похороны и выполняет религиозный ритуал.
– Так как же людей хоронить? – не выдержал один старик в зале.
– «Как-как», – вошел в раж Докуев. – Вон в городе есть похоронное бюро, туда и обращайтесь.
Зал недовольно загудел. Молодежь в углу захохотала.
– Замолчите! – вскочил Айсханов.
– Товарищи, вы не так поняли, – с места, писклявым голосом, подняв руку, попытался исправить ошибку сына Домба.
После шумного совещания заведующий отделом обкома с восторгом тряс руку председателя колхоза.
– А вы, Албаст Домбаевич, идеологически грамотны! Я поражен, вы – прирожденный оратор и пропагандист… Я доложу первому.
– Спасибо, спасибо, – с улыбкой махал головой Албаст. – Мы ведь коммунисты на деле, а не на словах, как некоторые.
… Понурив головы, расходились по домам пристыженные колхозники.
Приезжие, не спеша еще что-то обсуждая, покуривая, потянулись гуськом к столовой.
В
Самбиев сидит за столом, на конторских счетах подбивает итог многочисленных цифр. В кабинете слышен только треск косточек да отчаянный полет большой черной мухи под потолком. Когда мухе надоедает летать, в кабинете воцаряется покой.
Летом, после обеда, мало кто трудится в конторе, все разбегаются по домам (это женщины) и по тенистому ущелью реки (это мужчины). Для Арзо эта роскошь с приходом Докуева непозволительна. Новый председатель всю оперативную отчетность возложил на Самбиева. Одних статистических форм в неделю – пятнадцать. Некоторые необходимо сдавать в ЦСУ*, в райком партии, в райисполком и районный Агропром ежедневно. Эта текучка пожирает массу времени и нервов. Дело в том, что с утра звонят из сельхозотдела райкома КПСС и «сообщают», сколько их колхоз «перелопатил» за прошедшие сутки.
К этим «среднепотолочным» цифрам председатель, в виде встречных обязательств, накидывает еще процентов пять-шесть от себя. Всю эту «липу» Самбиев по телефону сообщает в ЦСУ, а потом, завизировав, отправляет документацию. Казалось бы, экономисту все равно, раз таков порядок сбора информации. Однако наступает конец месяца, и надо отчитаться по расширенной форме показать выпуск конечной продукции. Тогда-то начинаются коллизии, нестыковки, скандалы. Как обычно, «крайним» оказывается рядовой исполнитель – старший экономист Самбиев, и ему начинают «выкручивать руки», летят «шишки на голову».
Как прожженный аппаратчик, Докуев письменно фиксирует все огрехи экономиста. Вначале письменное предупреждение, потом «поставлено на вид», следом выговор и, наконец строгий выговор с занесением в личное дело. В райкоме предупреждают Самбиева, что с выговором в личном деле в члены партии из кандидатов он не пройдет.
Пытаясь бороться с несправедливостью, Арзо рвется на прием к председателю, но секретарь-референт отвечает отказом. Тогда экономист «вылавливает» председателя прямо у входа в контору.
– Эти вопросы в ведении Айсханова, – на ходу бросает Докуев и, даже не оборачиваясь в сторону Арзо, садится в машину.
Рассерженный экономист помчался в кабинет с табличкой «первый заместитель председателя». С ходу он выпалил накопившиеся претензии в адрес всего руководства в целом, и в адрес Айсханова – в частности.
– Да как ты смеешь? – важно парировал заместитель, и еще что-то хотел добавить. Однако длинное, тонкое тело Арзо, резким выпадом склонилось над столом, сжатые кулаки тряслись, и прямо перед лицом Айсханова искривился злобный оскал.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
