Седые травы
Шрифт:
Натаниэль вздохнул и внимательно посмотрел на жену. Мэгги была настроена решительно и лучилась радостью. И возразить ей было нечего.
– Пусть поживёт, пока не окрепнет. Не могу ж я выставить на улицу заморенного голодом ребёнка, - сказал он, делая вид, что страшно сердится и это решение принимает путём большого одолжения.
На самом деле он тоже был рад такому повороту событий.
– Почему ты не ешь?
– нарушила тишину Мэгги.
Джинни вздрогнула и оторвалась от созерцания пейзажа за окном. Неуверенно взяла ложку, опустила
– Поешь, - мягко сказал Натан.
– Тебе надо есть, чтобы поправиться. Давай, понемножку.
Девочка поёрзала на стуле, потрогала рюшку на рукаве платья. Платье Мэг купила себе позапрошлым летом, поддавшись на уговоры кузины, но носить так и не стала. "Оно слишком короткое. Не хочу прослыть легкомысленной", - объяснила она мужу. Джинни в одежде с чужого плеча смотрелась крайне нелепо. Рукава пришлось закатать, а над поясом сделать солидный напуск, иначе девочка наступала себе на подол. Натан, увидев в гостиной такое чучело, с трудом удержался от вздоха. Худоба Джинни, подчёркнутая пышными рукавами и юбкой, выглядела чудовищно.
Ложка с кашей медленно поднялась к тонким губам и застыла. Джинни посмотрела на Краучей умоляюще.
– Ты не хочешь кашу? Может, съешь булку с беконом?
– заботливо спросила Мэгги.
– Я не могу. Мне попить бы...
– Чай, молоко?
– Мэг, давай я согрею эля. Может, проснётся аппетит?
– предложил Натан.
После первого же глотка девочка зашлась в кашле, из глаз брызнули слёзы. Мэгги бросила на мужа сердитый взгляд и быстро сбегала в кухню за водой. В принесённую кружку Джинни вцепилась обеими руками. Пила торопливо и жадно, захлёбываясь и вздрагивая при каждом глотке. Натан наблюдал за ней и хмурился.
– Ещё?
– спросил он, когда кружка опустела.
Джинни кивнула, довольно сверкая глазами.
– А можно как вчера?
– попросила она.
– Сладкое...
В итоге первый завтрак Джинни в доме Краучей составил две чашки сладкого чая и кружку воды. Как ни пытались доктор с супругой убедить её поесть, к каше упрямица так и не притронулась.
К полудню Натаниэль собрал свой докторский чемоданчик и ушёл проведать пациентов. Мэгги и Джинни остались вдвоём. Девочка улеглась на кушетку в кабинете, завернувшись в плед. Мэг походила по дому, вытерла пыль с мебели, посмотрела, что можно приготовить на ужин. Она хмурилась, замирала, глубоко задумавшись. Что-то не давало ей покоя, точило червячком изнутри. Нет, не что-то: Джинни.
– Милая, ты не спишь?
– приоткрыв дверь кабинета, спросила Мэгги.
– Нет, миссис Крауч. Я просто лежу, - тихо отозвалась девочка.
Женщина вошла, прикрыв за собой дверь, села в кресло рядом с кушеткой.
– Я хотела поговорить с тобой.
– Конечно, миссис Крауч.
– Мы с Натаниэлем хотели предложить тебе остаться у нас. Пока ты болеешь... и дольше.
– Я не болею, - Джинни села на кушетке, свесив тощие ноги.
– Я высохла.
– Ну, это ты так называешь, - уклончиво сказала Мэг.
– Скажи, ты помнишь хоть что-то о себе? У тебя есть семья, дом?
– Я всё уже сказала доктору Краучу, - бесцветно
– Мне подумалось, что есть на свете вещи, о которых женщинам лучше разговаривать без мужчин. Потому и спросила.
Мэг смотрела на неё пристально. Пыталась понять, действительно ли странная девчонка ничего не помнит, или боится говорить с ней.
– Пойми, милая, пока ты здесь, тебе нечего бояться, - проговорила она мягко.
– Я лишь думаю о том, как разыскать твою семью и твой дом.
Джинни оторвалась от созерцания паркета и взглянула Мэг в лицо. В тёмных глазах не было ничего. Ни страха, ни горя, ни боли. Пустой взгляд человека, чья память - чистый лист.
– Миссис Крауч... Боюсь, не у всех в этом мире есть семья и дом.
"Странный ответ, - подумала Мэгги.
– Но стоит ли донимать её вопросами о том, что она не помнит или не хочет вспоминать?"
Она сдержанно улыбнулась, поправила край пледа, свесившийся с кушетки.
– Хорошо, милая. Ты умеешь читать?
Джинни наморщила лоб, задумавшись.
– Кажется, да.
– Знаешь счёт?
Тонкие пальцы рук шевельнулись.
– Один, два... три...
– Хорошо. Что ты любишь, Джинни?
На этот раз задумчивость слишком затянулась. Мэгги решила не мучить девчонку.
– Пойдём, я покажу тебе дом?
На скрипучей лестнице между этажами Джинни застыла, как вкопанная. Встала, опираясь спиной на массивные перила и задрав голову вверх.
– Что такое, милая?
– забеспокоилась Мэг.
– Листья, - ответила девочка.
Долгой зимой, когда нечем было себя занять, Мэгги решила украсить холл и стену вдоль лестницы собственными рисунками. Сперва рисовала акварели, затем вырезала их и бережно наклеивала на скучные бежевые обои. В доме Краучей царили все четыре времени года: в коридорах - осенний листопад, спальня утопала в летних розах, интерьер гостиной украшала весенняя зелень и птицы, а столовая была украшена узоров из рождественской пуанцеттии, омелы и остролиста.
– Клён, - шептала Джинни.
– Ясень, дуб, вяз, тёрн...
Мэг казалось, что девочка перечисляет имена старых друзей, а не узнаёт нарисованные листья.
– Тебе нравится?
– О, миссис Крауч! У человека, создавшего эти рисунки, дар!
– лицо Джинни озаряло такое восхищение, что можно было ничего не говорить.
– Они живые. Они настоящие!
Женщина отвернулась, пряча улыбку. Странно, но розы и весенние нежные ирисы не вызвали у Джинни такого восторга. Она разбирается в живописи?
– Я могу дать тебе краски и бумагу. Хочешь порисовать?
– Нет-нет. Я умею только кошек. Можно мне просто любоваться?
– Конечно, милая. Идём дальше, я покажу тебе твою комнату и оранжерею.
Они спустились на первый этаж, и Мэг продолжила рассказ о доме:
– Здесь арендует помещение кондитер мистер Прайс, вход в его магазин с улицы. Ты любишь сладости, Джинни?
Девочка неопределённо повела плечами, выглянула в холл.
– Да, там выход. Но не думаю, что тебе сейчас надо на улицу. Ты должна поправиться и окрепнуть. Иди сюда, милая.