Седые травы
Шрифт:
– Зима в этом году ранняя и щедрая на снег. Скоро Рождество, - произнёс Натаниэль, наблюдая за танцем снежных хлопьев.
– Что бы ты хотела попросить у рождественского деда?
– Рождество?..
– переспросила Джинни.
Натан опешил.
– Ну... да, главный праздник года. Ты не помнишь?
Она оглянулась, пожала плечами.
– У меня нет праздников, мистер Крауч.
Её многочисленные странности Натан привык объяснять амнезией и перенесённой в прошлом психической травмой. Джинни не ела, а только пила - значит, её ужасно содержали те, кто довёл её до истощения.
– Не было - это не значит "не будет", Джинни. Рождественский дед приходит ко всем детям. Обязательно.
Джинни задумалась. В такие моменты её лицо выражало растерянность, граничащую с испугом.
– Что случилось?
– Зачем приходит рождественский дед?
Девочка сползла с подоконника и встала перед доктором Краучем, пытливо заглядывая в глаза.
– Зачем он приходит, мистер Крауч?
– Эээ... Джинни, да не волнуйся ты так!
– замахал руками Натан.
– Это дед, который носит детям подарки в Рождество!
– Зачем?
– страх в голосе сменился удивлением.
– Ну... Это традиция, символизирующая дары волхвов младенцу Христу.
– Кому?
– Сыну Божьему. Джинни, ты и этого не помнишь?
Она отошла вглубь кабинета, села на кушетку и отвернулась.
– Смутно. Но не понимаю.
– Не понимаешь чего?
Она долго молчала, потом снова заговорила:
– Мистер Крауч, мои знания в теософии очень скудны. Я знаю, что принято ходить в церковь, почитать Бога, который придумал много Заповедей. Я помню легенду, что был Божий Сын, которого люди убили. И я многого не понимаю.
На улице зазвенело разбитое стекло, мальчишеский гомон тут же стих. Натан потёр переносицу, предчувствуя разговор на тему, в которой не был силён.
– Я не понимаю, зачем придумывать столько правил, когда достаточно одного: не делай зла, если не хочешь зла в ответ. Я не понимаю, почему люди празднуют рождение того, кого они убили. Ради чего, мистер Крауч?
"Лучше бы ты спросила, как работает человеческое сердце", - тоскливо подумал Натаниэль. Промелькнула мысль: а не показать ли девчонку коллегам-психиатрам?
– Понимаешь, Джинни...
– он запнулся, подыскивая слова.
– Вначале всё было просто. Потом обросло условностями. Людям свойственно усложнять простые вещи, чтобы казаться умнее.
– А что было вначале?
– Вначале всё несло в себе единственный посыл: любовь.
– Убийство Сына Божьего было от любви?
– Ну и вопросы, Джинни... Он пошёл на смерть, чтобы показать, что любит весь мир, - Натаниэль понял, что запутался и попытался продолжить.
– Он показал свою любовь через самопожертвование.
– Любить - это убивать тех, кто готов пожертвовать собой?
– глаза
– Это зло, доктор Крауч. А своим поступком Сын Божий, получается, поддержал зло. Он же дал себя убить, так?
– Так... То есть, нет! Не так!
– доктор промокнул скомканным платком выступившую на лбу испарину.
– Ты из простых и прежде понятных мне вещей делаешь неправильные выводы. Вот смотри... Ты любишь цветы в оранжерее?
– Они живые, - отозвалась девочка ровно.
– Живые, да. Я вижу, как ты ими дорожишь. Если кто-то захочет их уничтожить, ты станешь их защищать?
– Я закрою дверь и никого не впущу в сад. И зла не будет.
– А если дверь выломают? Ты будешь защищать, рисковать собой?
– Не выломают, - отрезала девчонка. Помолчала и печально добавила: - Мистер Крауч, Вы для примера взяли совершенно неподходящую ситуацию.
– А-ааа, чёрт!
– взвыл Натан в отчаянии.
– Джинни! Ты мастер морочить голову! Юной леди не пристало иметь такое мнение!
– Я лишь пытаюсь понять то, что все понимают не так, как я.
В прихожей звякнул колокольчик: вернулась из университета Мэгги. Джинни коротко извинилась и унеслась её встречать, а Натан без сил опустился в кресло. "Откуда же она взялась? Откуда у неё такие вопросы? Как это выяснить?"
И тут Натаниэля осенило. Он схватил чистый лист бумаги, перо и быстро набросал короткое письмо: "Дорогой друг Майкл, обстоятельства складываются так, что я вынужден просить твоей помощи в одном странном деле. Тебе по долгу службы приходится общаться с самыми разными людьми. Нет ли среди твоих многочисленных знакомых медиума? Я и Мэг рады будем пригласить тебя в субботу отобедать у нас". Натан размашисто расписался под письмом, написал на конверте адрес Майкла Гослинга, накинул пальто и поспешил в почтовое отделение, что располагалось через три дома на углу улицы.
Мистер Гослинг прибыл ровно в два часа пополудни и ни минутой позже. Колокольчик над входной дверью и часы в гостиной грянули одновременно. Натаниэль довольно крякнул, отложил свежую газету в сторону и поспешил встречать гостя. Проходя мимо кухни, прислушался: Мэгги разъясняла Джинни правила сервировки стола, тихонько звякала посуда. По дому витал аромат жареного гуся, щедро приправленного травами.
– А-ааа, дорогой Натаниэль, ты потолстел!
– радостно провозгласил с порога Майкл.
– Видимо, дела пошли в гору? Люди стали чаще болеть?
– Люди стали добрее, - уклончиво ответил Натан, принимая у гостя тяжёлую шубу.
– К чему бы это? Надо бы обдумать и выдать сенсацию на первую полосу. Где моя любезная сестрица?
Натан сделал приглашающий жест в сторону лестницы на второй этаж.
– Мэгги колдует с обедом. Майкл, поднимемся пока в кабинет.
– Давай, интриган, хоть введёшь меня в курс дела.
В кабинете, прикрыв за собой дверь и дождавшись, пока гость устроится в кресле, доктор Крауч заговорил:
– Майкл, два месяца назад я подобрал на улице ребёнка. В тот самый вечер, когда провожал тебя до экипажа. Меня едва не сбил кэб, из которого, судя по всему, и выпала моя находка.