Сегодня и всегда

Уилсон Кэрил

Нассау растревожил Кортни. Климат ли тому виной, или, может быть, дикая, первобытная красота природы этого острова, но она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину.

Спору нет, она свободна, жива, может делать все, что пожелает. Если захочет, может даже плавать нагишом в своей собственной бухте.

Кортни вспыхнула, ругая себя за грешные мысли. Это все от жары. Она вспомнила губы Шона на своей коже, и ее желание превратилось в тупую боль. Интересно, что бы она почувствовала, если бы отдалась ему? Она жаждала его прикосновений и боялась

их. В его присутствии она чувствовала, что не владеет собой.

Кортни не представляла себе, что делать, когда она разыщет Блейка. Правда, в какие-то минуты она страшно хотела убить его, но она же не убийца. Тем не менее, ей необходимо придумать, как его уничтожить. И она не имеет права думать ни о чем другом. Значит, Шону не должно быть места в ее мыслях. Она не может позволить себе увлечься ни Шоном Кадделлом, ни каким-либо другим мужчиной, пока не сведет счеты с Брэндэном Блейком.

Блейк был последней мыслью Кортни перед тем, как она уснула, но во сне она видела Шона Кадделла – его мужественную фигуру, слышала его глубокий низкий голос…

– Мне нравится женщина, которая знает, чего хочет, – сказал призрачный герой ее сновидений.

Она обвила руками его шею и притянула к себе так, что их губы вначале слегка соприкоснулись, а потом крепко прижались друг к другу.

Это был странный, волнующий сон. Во сне ей казалось, что глаза ее открыты, она всматривается в его глаза, блестящие в бледном свете луны. Где кончался сон и начиналась реальность?

Часы пробили дважды, и вдруг Кортни поняла, что она не спит. Она села в кровати. Они расстались около полуночи, а теперь, два часа спустя, он был здесь и решительно направлялся к ней. От него пахло ромом.

– Что вы здесь делаете?

– Ты звала меня.

Она благодарила Бога за то, что в темноте Шон не мог увидеть ее лицо, потому что знала, что он сказал правду. Она звала его во сне.

– Вы пьяны? – холодно спросила она.

– Я пил, но я не пьян, и ты скоро это поймешь, – он потянул за ленту, скреплявшую ее волосы, и они рассыпались по плечам.

Он перебирал ее волосы, пытаясь коснуться ее лица губами. Она должна остановить его.

– Подождите!

Шон коротко засмеялся.

– Ты хочешь остановить меня сейчас? Разве ты не понимаешь, что я все время боролся с собой и проиграл в этой борьбе?

– Я не могу, – настаивала она.

– Судьба свела нас тогда, на берегу. А идти против судьбы бесполезно.

Разум подсказывал ей, что она должна отвергнуть такое объяснение, но непостижимое желание, гораздо более сильное, чем она могла себе представить, лишало ее всякой воли. Это была страсть, которой она не могла противиться. Она пыталась вызвать в памяти Сару, но даже лицо Сары растворилось в тумане, а на его месте возникло лицо Шона.

«Это болезнь, – думала она, – а может быть, всему виной солнце…»

– Я хочу тебя.

Кортни пыталась возражать, но он зажал ее рот губами, одновременно требовательными и ласкающими. Его рука ласкала ее бедро. Она не

могла, да и не хотела сделать ни малейшего движения, чтобы помешать ему, и он знал это. Слегка улыбаясь, он поднялся и неторопливо разделся.

Бриз, насыщенный экзотическими запахами, прошелестел по ее коже. Шон лег к ней в постель, рядом, его губы начали ласкать ее брови, веки, углы рта и ласкали до тех пор, пока она не повернулась к нему и их ласки не стали взаимными.

Кортни горела, как в огне. Она зарылась пальцами в его жесткие волосы, а он тем временем скользнул рукой между их блестящими от пота телами. Он провел рукой по впадине на ее горле, и дрожь пробежала по ее телу. Один его палец проскользнул между грудями, затем пошел вниз по животу, как бы специально избегая тех мест, прикосновение к которым, как она инстинктивно догадывалась, могло доставить наибольшее наслаждение.

Он продолжал целовать ее и шептал слова любви, покрывая поцелуями каждую часть ее тела: изгиб локтя, сгиб колена, внутреннюю сторону бедра. Стон наслаждения едва не сорвался с ее губ, когда он стал ласкать ее грудь и играл сосками до тех пор, пока они не стали твердыми, как камень. Она тяжело дышала, напряжение внутри росло, и, наконец, она задохнулась.

Его пальцы гладили внутренние стороны ее женского места, пока, наконец, она не стала извиваться под ним.

– Ты здесь как бархатная.

Когда он нежно провел пальцем по нижним губам, мучительный стон вырвался из ее груди.

– Твое тело знает, чего хочет, даже если ты стараешься отрицать это, твое тело знает, что ты моя.

Шон раздвинул коленом ее ноги, но, когда принял нужную позицию, Кортни вскрикнула.

– Не говори мне «нет», дорогая. Поздно.

Он обвел ее холмик своим напряженным членом.

– Почувствуй меня, любимая. С первого момента, как я тебя увидел, я понял, что принадлежу тебе, а теперь и ты знаешь это.

– Боже!

– Здесь нет Бога, моя любовь, есть только дьявольская страсть.

– Тише! – предостерегла она, зажимая руками его губы.

– Прости, – он поцеловал ее пальцы и прижал ее к своей груди, к сердцу, – это страсть, дорогая, не бойся ее. Будь ей рада. – Он опять запечатал ее рот своим, раздувая в ней пламя, угрожающее сжечь ее дотла.

«Страсть, – повторяла она про себя, в то время как их языки сплетались. Все доводы разума были здесь бесполезны. – В чем, спрашивала она себя, благоразумие?»

Смерть Сары обострила все ее чувства. Она не хотела больше сопротивляться соблазну. Страх, смущение, гипнотическое возбуждение охватили ее, когда она подвинулась и прижалась к нему. Их тела сольются, и скоро она не будет знать, где кончается он и где начинается она. И пусть это свершится! Она больше не будет противиться чувству.

Это было правильно. Это было продолжение жизни, поддержание жизни, и даже если это все, что ей суждено, пусть будет так, она хотела чувствовать его всего в себе, она примет все, что он даст ей, здесь и сейчас.