Сегодня и всегда
Шрифт:
Камерон прижал ее к себе и поцеловал в лоб. Но Кортни, упершись руками ему в грудь, не подпускала его к себе.
– Я хочу тебя, Эмери, – настаивал он, жарко дыша ей в шею. – Ты мне нужна.
– Я не могу отдаться тебе, если… Ты ведь не бросишь меня? Ты женишься на мне?
Отпрянув, он взял ее за плечи.
– Я не обижу тебя. Прости, что я позволил себе слишком много. Я понимаю… – Его голос увял.
Кортни, испугавшись, что слишком оттолкнула его, пошла на попятный.
– Я не то имела в виду. Я не боюсь тебя. Я боюсь себя, потому
Он погладил ее руку от запястья до плеча, потом его рука скользнула вниз по ее спине…
– Приходи ко мне сегодня ночью, когда все улягутся спать. Обещай, что выйдешь в полночь ко мне на свидание. Обещай! – хрипло потребовал он.
– Обещаю, что приду. А сейчас пора возвращаться в гостиную. Не дай бог они что-нибудь заподозрят. Тогда все пропало.
– Они ничего не узнают, любовь моя. Я буду предельно осторожен.
Хитрость удалась как нельзя лучше. Кортни было немного стыдно обманывать страдающего от одиночества майора, но она не имела права упускать такую возможность.
Ночью, когда все домашние улеглись спать, Кортни встретилась с майором в аллее за домом.
– Дорогая! – сказал он, обнимая ее и подсаживая в карету. – Все в порядке?
– Да, – сказала она. – Куда мы едем?
– Я снял комнату в Гранд Терр Отель.
– Никто не должен нас видеть. – Она опустила на лицо темную вуаль. – Если кто-нибудь узнает, это убьет тетю Гермион.
– Ты для меня так много значишь, Эмери. Я никогда не огорчу тебя.
Они переехали Кэнэл-стрит и вскоре были в отеле. Он провел ее вверх по лестнице, и они вошли в комнату. Он помог ей снять плащ и шляпу. Она осталась в шелковой ночной рубашке с пеньюаром. Майор смотрел на нее восхищенными глазами.
Он открыл бутылку шампанского и наполнил два бокала. Когда они сели и начали потягивать вино, Кортни попросила майора рассказать о себе. Он говорил о войне, о победе, к которой стремился не ради самой победы, а ради прекращения убийства людей. Кортни заметила, что он сильно опьянел.
– Война бессмысленна, – сказала Кортни. – Братья, сыновья волей случая попали в разные лагеря и воюют друг с другом. Чего ради брат должен убивать брата? Это варварство.
– Мы должны сражаться ради будущего единства, – настаивал майор.
– Разве возможно истинное единство, «если оно основано на кровопролитии? Эта точка зрения отвратительна. Как военному вам, очевидно, приходилось видеть много смертей.
– К смерти невозможно привыкнуть, – сказал он, снова наполняя бокалы. – Но я не хочу говорить о смерти. Я хочу говорить о жизни, о нашей будущей жизни с тобой.
Бутылка опустела.
– Ого! Разве шампанское кончилось?
Камерон отправился вниз за второй бутылкой.
Кортни выплеснула свое вино в цветочный горшок и подошла к окну в ожидании сигнала от Картрайта. Вскоре она увидела белый носовой платок, плещущийся на ветру. Сигнал. Она помахала в ответ, и доктор ступил в круг света от уличного фонаря.
– Это прекрасное французское
Кортни метнулась от окна.
– Какая изумительная ночь! Не жарко.
Он наполнил шампанским бокалы, но она, неловко повернувшись, смахнула полой пеньюара свой бокал на пол.
– Пардон! Какая же я неуклюжая.
– А-а, не стоит беспокоиться. – Он отправился искать новый бокал, а она тем временем всыпала в его вино порошок, который дал ей доктор.
Вино запузырилось и запенилось, но, когда возвратился Камерон, оно выглядело как обычно. Доктор Картрайт заверил ее, что снотворное безвкусно, и она молила Бога, чтобы так оно и было.
– Давайте выпьем, мой дорогой, – сказала она, – за то, что принесет нам эта ночь. – Их глаза встретились, и они чокнулись.
Он выпил все до последней капли.
– До встречи с тобой я не представлял, что могу так сильно желать женщину, но я заблуждался. – Он поцеловал ее в шею. – Мы нужны друг другу. Мы оба так много потеряли в этой войне.
Он развязал ленту, и ее волосы рассыпались по плечам. Он взял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Ее волосы разметались по подушкам, а он начал возиться с ее крючками. Те не поддавались, и она остановила его.
– Ну, хорошо, я понимаю, разденься сама. Я не какой-нибудь грубый мужлан. Обещаю, я буду нежен с тобой. Побудь пока одна, я скоро приду.
Кортни погасила все свечи, кроме одной, и скользнула в постель. Она молила Бога, чтобы снотворное скорее подействовало. Она следила за стрелками часов на столе. Камерон все не возвращался, и она подумала, что снотворное, по-видимому, уже…
В этот момент раздался стук в дверь, и мгновение спустя Камерон был уже у ее постели, прерывисто дыша.
– Как же ты хороша!
Он придавил пальцами фитиль свечи и лег рядом с ней. «Когда же подействует чертов порошок?» – лихорадочно думала она.
Камерон покрывал нежными поцелуями ее лоб, щеки, губы. Он становился все смелее, стал развязывать одну за другой ее тесемки, целовал ее шею и, когда добрался до груди, неожиданно рухнул, потеряв сознание.
Кортни свалила с себя его тело, поправила пеньюар и подбежала к его одежде. Быстро обшарив карманы, она нашла то, что искала, – тюремные ключи, благо они были маркированы. Завернув их в платок, она подошла к окну.
Доктор Картрайт ждал внизу. Она открыла окно и бросила ключи на тротуар. Схватив их, Картрайт исчез в темноте.
Затем Кортни достала из сумочки пузырек и вынула пробку. Мадам Гермион налила в него цыплячьей крови. Кортни полила кровью простыню, плеснула немного крови ему на бедра спереди и выбросила пузырек в окошко.
Кортни прилегла рядом с майором. Охваченная тревогой, она была не в состоянии расслабиться, не проснется ли он до возвращения доктора? Он ни в коем случае не должен заподозрить, что в его карманах какое-то время не было ключей, иначе все пропало.