Сегодня - позавчера 2
Шрифт:
Мы выстроились в короткую шеренгу. Не по росту. Самым правым пристроился повар, я оказался самым левым. И справедливо. Я и так самый левый среди всех в этом времени. В любом времени. Да, так - точнее.
Из первой машины выбрался полковник. Комдив. Он стремительно подошёл к нам, молча обнял и расцеловал каждого, даже повара. Отошёл на пару шагов, хотел толкнуть речугу, но голос его сорвался, он смахнул с головы шапку и поклонился нам в пояс. У меня в глазах защипало. Ахереть! Ну, и как на него обижаться?
Полковник
– Спасибо, братцы! От всей дивизии, спасибо!
Он махнул рукой, подбежал паренёк в полушубке с папкой и коробочками.
– Каждому из тех, кто покинул вчера, тот берег, я подписал рапорт о снятии взыскания. Все восстановлены в правах, в званиях, всем возвращены награды. Награды погибших отправят семьям. Вам, каждому...
Он подошёл и вручил каждому по коробочке, говоря:
– Всё, что могу...
Следом шёл этот паренёк и заполнял орденские книжки и выискивал приказы о награждении в стопке с уже заполненными наградными листами. Я назвался и открыл коробочку. "За отвагу!" Самая ценимая медаль. Моя первая медаль.
– А погибшие?
– Фамилия?
– Кузьмин.
– Медведь? Так вот ты какой, Медведь! А пошлый раз всё в скромнягу рядился. Надеялся, что в нашей дивизии останешься, но за тобой уже приехали. Да, по твоему вопросу. Всех наградить - не могу. Продиктуй фамилии наиболее отличившихся моему ординарцу.
Поражённый полковником, я не сводил с него глаз. И только теперь, после его слов, заметил двух командиров, скромно стоящих у второй "эмки". Кельш со знаками различия пехотного полковника и подполковник Степанов. Сашка!
Комдив встал перед нашим строем, дождался, когда я закончу диктовать фамилии, ещё раз поблагодарил нас за подвиг и сказал напоследок:
– Вы вольны вернуться в свои части. Но, пожелавших остаться - с радостью приму в наши ряды.
– Служить под вашим началом - честь!
– ответил я за всех.
Полковник благодарно кивнул в ответ, бросил косой взгляд на Кельша и Степанова, поманил в машину Федю, сам сел. Федя, радостный, светящийся, наскоро обнял всех, заскочил в "эмку" и уехал с комдивом.
Мои "штрафники" удивлённо разглядывали подходящих старших командиров.
Кельш встал прямо передо мной, насмешливо разглядывая меня. Степанов мялся сзади. Кельш протянул мне руку и сказал:
– Наш герой, как всегда, порван в клочья, но жив. И я искренне рад этому. И как тебе это удаётся? Даже завидую.
Я пожал протянутую руку, поморщившись от боли в простреленной руке и боку:
– Через боль, товарищ майор госбезопасности. И с каждым разом всё большую. А завидовать не советую. Не дай вам Бог пережить такое.
– Да, тут ты прав. Ну, что ж! Не буду вам пока мешать, - он глазами дал команду
Степанов подошёл ближе, взял меня за плечи и внимательно разглядывал, как китайскую фарфоровую вазу. Наконец, улыбнулся широко и сжал меня в объятиях. И я его обнял. Как бы то ни было, а я успел привязаться к нему.
– Живой, Хозяин Тайги! Живой! Я тебя уже три раза схоронил, а ты живой! Как я рад!
– Я, вообще-то, тоже рад, Саня, но не тискай так сильно. Меня тут малость потрепало.
– О, прости, Витя!
– Я вижу, вы в званиях растёте, товарищ подполковник. А, здесь, какими судьбами?
– Курсы закончил, звание подкинули, еду за распределением в Резерв Ставки. Вот, Узнал у Кельша, что ты тут, за тобой заехал. Приехал на НП дивизии, а там говорят, что рота твоя геройски погибла.
– Как видишь, это правда. От роты осталось... Ничего не осталось. Это всё...
– я обвёл рукой короткий строй, - а зачем за мной приехал? Не повидаться же?
– Конечно, нет. С собой тебя забрать хочу. Такого старшины больше не найти.
– С собой, говоришь?
– задумчиво сказал я.
– Соглашайся, Вить!
Я посмотрел в тоскливые глаза притихших "штрафников". Кстати, повар, случайно огребя медаль, уже тихо скрылся с глаз. Но, на всякий случай, недалеко - вон валенки торчат меж копыт коня.
– Не один я, Саша. Это братья мои. Соратники.
– Так в чём беда?! Такие бравые орлы никогда не помешают. И их берём, - вальяжно махнул рукой Степанов.
Я повернулся к "штрафникам". Кот торопливо пристроился к строю. Морда озабоченная, как у голодного кота, почуявшего рыбный запах.
– Ребят, это мой ротный. Отличный мужик, замечательный командир, хоть и сыщик. Вы слышали его предложение. Кто со мной?
Все четверо сделали шаг вперёд.
– Брасень, ты хорошо подумал? С краснопёрыми придётся служить.
– Сам говорил, пришло время отринуть прошлое. Ночью все одного цвета, - насупился Брасень.
– Давно бы так. Спасибо за доверие, мужики!
Потом повернулся к Степанову:
– Мы готовы. Когда выдвигаемся?
Санёк, совсем пацанским жестом сдвинул шапку на лоб, зачесал затылок. На помощь ему пришёл Кельш.
– Товарищ подполковник, примите, - крикнул он, доставая рюкзак из машины.
Степанов сходил, хромая, принёс рюкзак, тулуп. "Эмка", развернувшись, ушла, увозя Кельша.
– Пришлёт за нами машину. А чтобы нам не скучно было ждать... Ей, повар! Не накормишь внештатного едока?
Пока расстилали тулуп, я наткнулся глазами на красноречивые глаза Брасеня. Кивнул. Брасень тут же ушёл. Увидев его манёвр, за ним последовали и Кот с Иваном. Прохор пробубнил:
– Пойду "путейский" посмотрю, - тоже ушёл.