Сегодня-позавчера_4
Шрифт:
Я посмотрел туда, откуда услышал приветствие. На вросшем на половину в землю камне сидел довольно колоритный персонаж. Был он молод. Лысая голова. Из макушки на плечо свисает заплетённая русая косичка, светлая кожа, русые брови, чёрные ресницы, светлые глаза насмешливы, в усмешке кривиться и рот. Подобно черепу, подбородок тоже гладко выбрит. Такой, знаете ли, казачёк. Сейчас на Украине модно стало так. Самостийно так. Ряженные.
Только этот не ряженный. Он был в доспехе. Настоящем. Кольчуга, панцирь, красный щит у ног, футляр,
А прямо над его головой развевался на слабеньком ветерке прапор. С очень необычным изображением - герб Российский, но орел - трёхголовый. Т.е. в середине, там, под третьей короной - третья, самая крупная голова. Видимо - главная.
– Гой еси ты, добрый молодец, или тьма в душе твоей?
– спросил он меня. Блин, сказка мне что ли сниться? А что там в сказках Иванушки-дурачки отвечают?
– Ты, сначала, накорми, напои, спать уложи, а потом и спрашивай, - ответил я. Это довольно дерзко. А ну, как он меня сейчас меня в капусту порубает этими мечами? Но, я же в сказке?
Он довольно заржал, широко открыв рот, полный белых зубов, откинувшись, схватившись за живот. Отсмеявшись, он пристально всмотрелся в меня.
– Да ты же - беспутный!
– вынес вердикт он.
– Да ты что?!
– всплеснул я руками, - Вот напасть-то! Так и заблудиться недолго!
– Ток, думаю, неспроста ты тут оказался. Урок у тебя?
– Да, нет - школу я давно закончил.
Он нахмурился:
– Ты и урока своего не знаешь, - вздохнул он, - счастливый безумец. А я вот - свой урок усваиваю. И признаю его - невыносимо тяжким.
– И в чём урок твой?
– спросил я его. Рубить он меня, похоже, не собирается. И это уже хорошо.
– Обернись, - велел он мне.
Я обернулся. И увидел (почему только сейчас?) дымы от горизонта до горизонта.
– Вот и урок мой идёт. Изменник ведёт орду пёсеголовых. А это горят города и посады людские. И некому их остановить. Не до них людям. Пока пёсеголовые к тыну не подойдут - не почешутся. Так и гибнут в их потоке, как сухостой под паводком.
– Как обычно. А кто это - пёсеголовые?
– Увидишь. Они уже близко.
Он горестно склонил голову. Стал вещать мне ли или себе - непонятно:
– Прав брат - поросли души людей жиром, подобно сухим мозолям. Перестали свет от тьмы отличать. Правду от кривды. И сердца их поросли мхом. Любить не способны стали. И чресла их не дают потомства. И тела их заросшие жиром. Как пороси, на ноги сели. Отвернулся Бог от нас, неблагодарных. Не достучался я до их разумов коростой закрытых. Злом обросли.
Хм-м, а ведь прав витязь, так и есть.
– А много их, пёсеголовых?
– спросил я.
– До неба. Они же без Яна, плодятся подобно скоту. В скотстве
Он без Яна. Обезьяна! Твою мать! Обезьяны! Пёсеголовые! Голова обезьяны похожа на собачью! Это что за сказка такая? "Планета обезьян"?
– А ты один собрался с ними биться?
– Придётся.
Дурак? Герой? Ие-ех! Я - тоже дурак.
– Я - с тобой!
– заявил я ему, - вон, я вижу - топор у тебя лишний. Уж с топором-то я управлюсь.
– Храбрый безумец, - усмехнулся витязь, покачав головой, - Но, это мой урок, не твой. А ты - смотри. Уразумей.
Я пожал плечами - как знаешь. Моё дело предложить.
Витязь встал, перекрестился, повернулся лицом к стене дымов, стал ждать. Мне тоже ничего другого не осталось, кроме, как ждать.
Ждали мы недолго. Земля начала слегка подрагивать, потом всё ощутимее и ощутимее. И вот уже стал слышен топот тысяч ног, поднимавших тучу пыли. Степь потемнела от людской волны, захлестнувшей просторы подобно приливу. Витязь спокойно смотрел на это нашествие, и я - смотрел с любопытством и полным спокойствием. Просто я не верил в реальность происходящего. Я же был в "сказке". Мне было безумно интересно увидеть легендарных персонажей древнейшего эпоса - пёсеголовых.
По старинным, почти забытым мифам была грандиознейшая война на истребление между людьми и пёсеголовыми, которые по этим самым мифам людьми не считались. Почему не считались? В сказках это упоминалось как само собой разумеющееся, но за давностью летов это "само собой" утерялось. Единственное, что я понял, что пёсеголовые не брезговали есть друг друга, а людей вообще считали деликатесом. Вот и выясним.
– Скажи, эти пёсеголовые - не люди?
– спросил я витязя.
– Уже нет. Оскотинились, - ответил он.
– А как они выглядят?
– Увидишь.
– Сильно от нас отличаются? Они не люди?
– По-разному. Какие никак не отличишь, а какие - чисто звери. Нелюди. Даже дар речи утеряли.
– И как их от людей отличить?
– Спеть попроси. Петь они не умеют. Лаются по-пёсьи. А зачем им молвить? Бога они всё одно отринули, слышать не желают, не то, что молву ему вознести.
– А почему ты меня не попросил спеть? Я же тоже петь не умею, - удивился я.
Витязь повернул ко мне голову, одарил пронзительным взглядом глаз цвета льда.
– Повторяй!
– велел он. И запел мелодичным речитативом.
Я стал ему вторить. От вибраций его и моего голоса кожа моя сначала пошла мурашами, потом волнами. Я был впечатлён.
Витязь ловко выхватил из колчана тулы стрелу и кинул мне.
– Проткни кожу, - велел он.
Я пожал плечами и воткнул остро заточенный наконечник в предплечье. Кожа под сталью натянулась, но не прорвалась. Я в изумлении убрал стрелу. Остался только красный след.
– Запомнил наговор?
– Запомнил. А что это было?